Of each other the lands – with plains and mounds,
Forests, rivers, airplane runway's sounds;
Let’s be just us, no tourists around,
As if something dissolves us and dips
Into the binocular shadiness.
Of each other the ships.
Let’s head for each other squealing like happy hounds,
Conjoined by the doors, latitudes, across bounds,
Let’s be loud,
Rub noses, sails,
Ropes unwound.
My lips are round; when I am weak,
Their suntanned kisses will touch your cheek,
The skyline between forehead and hair crown.
In some tiny ship cabin, day after day
I’ll be making a home in every small way,
And we’ll listen to what busy seagulls say,
To what sirens sing from the depths of the bay.
Let the wind tear our flags, mess our hairdo,
You’ll be steering and I, grabbing the wheel from you,
Let the shore be festive with dancing and fireworks too.
Let’s take some things wholesale and some, by war,
Let them think you and I are twenty, no more,
Let the salt corrode our hands through the skin to the core.
Let our course be south-south, sideways to the blue dawn,
Let us both conk if singled: to each other we must hold on,
Let’s have two quick ship boys, all vigor and brawn,
Each one rowdy, wild, heaven’s spoiled child,
A shark-tooth-styled
Neck chain, and all the while
Reckless, in love, all smile, and no guile.
And in the spyglass – a line, vague as maybes and ifs –
Of each other the reefs.
And God will be boatswain, scourge of the seas, tattooed
With anchors; rugged and weathered as solid wood,
Tellingly saying nothing – as Bill Murray would,
Made as a hero, much the same -
We will be His fun amusement, a pleasing game,
The game of a playful dolphin or baby whale.
Water and dark of the sea will be our one jail,
And “we,” the only pronoun that wouldn’t fail.
And having taken the cargo of laughter, gold,
Silver of city rain – into the ship’s hold,
We’ll tire and head ashore, sit rib to rib; if cold,
We’ll sip September like rum, dark-colored and bold,
Feeling its warmth unfold.
And the moon’s firm hand will probe us through open doors –
Of each other the shores.
The night will be pungent like spicy soup we might eat,
The kind that makes our eyelashes tingly with heat,
And Boatswain will pat your shoulder, sure but sweet –
“So long, bro, safe travels. Wishing you come home in clover.”
The breeze will playfully run through our messy hair
And morrow will bring a reef that’s far out there,
The one that will rip our guts out – and the turquoise glare
Will get bloody-red as sunset gets when it’s over.
photo by Tor-Erik Bakke
***
Друг друговы вотчины – с реками и лесами,
Долинами, взгорьями, взлетными полосами;
Давай будем без туристов, а только сами.
Давай будто растворили нас, погребли
В биноклевой мгле.
Друг друговы корабли.
Бросаться навстречу с визгом, большими псами,
Срастаться дверьми, широтами, адресами,
Тереться носами,
Тросами,
Парусами,
Я буду губами смугло, когда слаба,
Тебя целовать слегка в горизонтик лба
Между кожей и волосами.
В какой-нибудь самой крошечной из кают,
Я буду день изо дня наводить уют,
И мы будем слушать чаечек, что снуют
Вдоль палубы, и сирен, что из вод поют.
Чтоб ветер трепал нам челки и флаги рвал,
Ты будешь вести, а я отнимать штурвал,
А на берегу салют чтоб и карнавал.
Чтоб что-то брать оптом, что-то – на абордаж,
Чтоб нам больше двадцати ни за что не дашь,
А соль проедает руки до мяса аж.
Чтоб профилем в синь, а курсом на юго-юг,
Чтоб если поодиночке – то всем каюк,
Чтоб двое форева янг, расторопных юнг,
И каждый задира, бес, баловник небес,
На шее зубец
Акулий, но можно без,
И каждый влюбленный, злой, молодой балбес.
В подзорной трубе пунктиром, едва-едва -
Друг друговы острова.
А Бог будет старый боцман, гроза морей,
Дубленый, литой, в наколках из якорей,
Молчащий красноречиво, как Билл Мюррей,
Устроенный, как герой.
Мы будем ему отрадой, такой игрой
Дельфинов или китят, где-то у кормы.
И кроме воды и тьмы нет другой тюрьмы.
И нету местоимения, кроме «мы».
И, трюмы заполнив хохотом, серебром
Дождливым московским – всяким таким добром,
Устанем, причалим, сядем к ребру ребром
И станем тянуть сентябрь как темный ром,
И тихо теплеть нутром.
И Лунья ладонь ощупает нас, строга -
Друг друговы берега.
И вечер перченым будет, как суп харчо.
Таким, чтоб в ресницах колко и горячо.
И Боцман легонько стукнет тебя в плечо:
- До скорого, брат, попутных. Вернись богатым.
И бриз в шевелюре будет гулять, игрив.
И будет назавтра ждать нас далекий риф,
Который пропорет брюхо нам, обагрив
Окрестную бирюзу нами, как закатом.