По деревне гуляет мужик, сапоги нараспашку.
Зашнурован, на бантик завязан овчинный тулуп.
Для него килька - норма в обед под хмельную рюмашку.
Ходят слухи в деревне, что дяденька чуточку глуп.
Был мужик, как мужик, а когда схоронил Агриппину,
Стал с чудинкой. Хоть лето стоит на дворе хоть зима,
Раз в неделю уходит, закинув котомку на спину,
Далеко-далеко, где поёт ему песнь Колыма.
Где в дремучем лесу дерева не торгуют листвою,
Где дубок молодой в свою землю корнями пророс.
И подхватят ветра эту песню затянут, завоют,
Отзовётся протяжным гудком у реки паровоз.
Над деревьями кружатся птицы в лирическом танце,
Крылья за спину, вот и прервался недолгий полёт.
Заунывный мотив не даёт языку разгуляться,
А когда разгуляется, то сквернословит и врёт.
И уходит мужик по дороге всё дальше и дальше,
Вот и красные капли рябины оставили след.
На спине Колымы, как рубцы, большегрузные баржи,
Словно плети, на плечи накинули сетчатый плед.
Он на этой дороге трубил за рулём лесовоза,
Семилетку досрочно стране выдавал на гора,
И кружила, мела и ломала житейская проза,
И делянка росла под стальным остриём топора.
Колея начала зарастать придорожной травою,
Это значит, что соки остались ещё у земли,
А когда привыкала она к человечьему вою,
Чьи-то тени по ней всё брели, и брели, и брели.
Стал с чудинкой мужик, то заплачет, а то засмеётся,
То запьёт и тогда не выходит из дома совсем,
А однажды ушёл по дороге далёко, где солнце
В закромах согревает не вызревший к сроку посев.