Разрушенная Троя лежала в беспорядке среди
раскопов и курганов, брустверов и траншей,
как девять золотых браслетов на турецкой свадьбе,
в двадцать два карата, раскопанных у древнего Пергама.
Траншея Шлимана тянулась словно рана через все пространство:
у Скейских врат он вглубь ушел на тысячу и двести лет,
туда, где голубей скорбящих лился голос неотложно,
просторечиво. Невзначай стихала музыка
у пары каменных грифонов, и траурный муар
теплился на разбитом постаменте, цвет миндаля
метелью осыпался в близлежащих рощах,
а дикий фенхель скрещивался с солнечным лучом.
Река Скамандр оставалась незаметной,
блуждая вдалеке
по плодородной намывной равнине. Здесь все уже свершилось -
этим все дышало, в этом был итог:
здесь больше не случится ничего и никогда -
лишь запах фенхеля и козий колокольчик разольются.