СТРОФЫ
1.
На голос музы, на холмы,
На запах соли, на печаль,
На тот рубеж, где море тьмы
Встречает лезвие луча.
Смотри на луг земной с холма,
На небеса, где ход светил,
На птицу, что гнездо свила,
На коршуна, что к ней летит.
Смотри на стены городов,
На дев – улыбки так смелы,
На виноградник спелых слов,
Что оборвать себя велит…
2.
Забудь сюжеты, у стихов
Своя опора – на печаль,
На зрение ночное сов,
И на предутренний миндаль,
Когда по тени свет пройдет,
Застынет женская рука,
В падении замедлит ход
Звезда над башней маяка,
Тогда скажу – сюжет, он прост,
Как небо, воздух и река,
И если ты желанный гость,
То надо к счастью привыкать.
А если затворилась дверь,
Дорога от порога – в дождь,
Тогда судьбе своей поверь,
Чей облик с истиною схож .
3.
Есть в трюмах перец и ваниль,
Имбирь, корица, да печаль
О том, что повсеместна пыль,
И тусклый свет прольет свеча
На палубу, что крышей здесь,
На стены шаткие бортов…
Качает колыбель, но весь
Улов для жирных, влажных ртов.
Для перепивших королей
Европы – повар принесет
На стол, чтоб жить повеселей,
Ту пряность – девственных лесов.
4.
Идешь тропою тёмной – свет
Под аркой лиственной вдали,
Скорей туда, где ржа – кастет,
Фургон с телами – не пылит,
Где дом находит сирота,
Невеста радостью полна,
И грешным счастьем ночь свята –
Кувшин недопитый вина…
А прошлого так легок след,
Как будто шел ты не землей,
Как будто облаками сед,
Как будто свят бывал порой.
5.
Пойди у Господа спроси,
Зачем червив запретный плод,
И разве мерзкий гад красив?
Но змеем к женщине идет,
К ней говорит, она пьяна,
И нагота сладка, что мёд,
И так далек еще Синай,
И солнце тело, солнце пьет…
6.
Ах, маленький божок Эрот,
С игрушечным набором стрел,
Атланты держат небосвод,
А ты сердца сложить сумел –
Соединил по два навек,
Кружатся парами во мгле,
Как будто не ложится снег
Припомнить пламя на золе…
О сердце третьем погрущу,
И в поздний час открою дверь –
Но холодно, и не решусь…
И что поделаешь теперь.
7.
Дай левую свою ладонь,
Я утром нагадать хочу –
Услышу ли ночной твой стон?
Его по выкрикам прочту –
Гортанный голос из глубин,
В которых обретает плоть...
Но утром, в небесах, один,
Счастливый ангел проплывет.
Увидит спящих… и слегка
Твои растреплет пряди врозь,
На правую, что ждет, ладонь
Опустит винограда гроздь.
8.
Как виноградник твой влечет!
Бежит мальчишкой Соломон,
На яблоко стекает мёд,
И птицы подняли трезвон –
Тебя так сладко соблазнить,
Крылами – руки разведешь…
Да нагота твоя казнить
Сумеет как жестокий нож,
Когда окажешься вдали,
Но будешь звать меня впотьмах,
Пока затихнет, доболит,
Дотла испепелится в прах.
9.
Верблюды медленно идут,
Овец никак не подсчитать,
Ночами остается дуть
На свечи… вот и благодать –
Тебя придумать в темноте,
Такую ладную, что свет,
Ворвется, ляжет на постель,
И утро в полночь… по росе
Блестят глаза у стрекозы –
Из полных солнцем, зрячих сот,
И в каждой ты – вдали, вблизи,
Где сад, где дом, где небосвод.
10.
Ищи приют – он где-то здесь,
Из пряничной печали дом,
Где за лугами виден лес,
И вьется на гору подъем –
Тропа из чистого песка,
И отблеск солнца золотой,
И озеро – ему плескать
И петь об удали морской.
Ему бы берег повидать,
Причалы грузных кораблей,
Но только небеса и даль,
И больше ничего за ней.
11.
Сегодня выпал первый снег,
Он ловко выпал, не растаял,
На ветви опустилась стая
Звезд белых, до весны, навек.
Тот снег… изогнутая ветвь –
Как переулок кривоватый,
Каменья, грязь и банка смята,
Но длится, не уходит свет…
12.
Во сне я переулками плутал,
Кривоколенный гнул колени, знали
О том бульвары… долго тьму листал
И слышал лязг – страниц из черной стали.
Под утро время обернулось днем,
И за Арбатом открывались дали…
Вот реквием, для ветра с вороньем –
Там, за окном, меня ломали.
13.
Закончен прошлый, неудачный век,
И новый бешен – пса цепного злее…
Но вы успешны в нём? Я славлю всех
С медалью «За победу в лотерее»…
Вы живы? Вы не умерли в боях?
К вам голуби летят из Хиросимы?
Содом стоит… Нет порванных рубах.
И руки опускаются бессильно.
Нас так немного… Впору закричать.
На царстве подлость, и в друзьях – измена.
Приходит по ночам ко мне печаль
О том, что вас не вызволил из плена.
«Свободен, брат», - себе в лицо скажу,
Ты от всего и навсегда свободен,
Смотри, ноябрь, я декабрем дышу,
Чтоб март пришел и был в июни годен…
14.
В дни прошлые резвился Первомай –
Весенний праздник тот, когда напиться
Хотелось счастья – и в руках синица
Все пела, что вокруг и свет, и рай,
Что Сад вокруг – Эдем в знаменах алых,
Бог на плакатах, яркий транспарант…
На Западе граница – дальше ад,
Где у тельцов потенция пропала…
Иное дело бодрый шаг колонн,
Портвейна вкус – нектара он милее,
И неподвижность лиц на Мавзолее,
И в головах у физкультурниц звон…
15.
Кто разберет – откуда и куда
Вода времен подвижная струится –
И под грехами тонут города
В те дни, когда их гибель вечно снится
Пророку. Он безмолвен и незряч,
Но будущее перед ним открыто,
Ни царь не помешает, ни палач,
Ни толпы нищих, ни царева свита
Сказать – «так будет!» Камень обречен,
Когда он подпирает своды башни,
И жизнь твоя недвижимо течет,
И рухнет оттого – темно и страшно…
На звездном небе слово рождено,
И стеблем света вечного обвито,
И буквы сыпятся, как желтое пшено,
В неумолимый и короткий свиток.
16.
«Иди, расскажи им о том, что слова не в словах,
И мысли не в мыслях, но в музыке светлого пенья,
В свечении ритмов, в энергии, в дальних мирах,
Что вышли из бездны и стали началом Творенья».
И Голос Творца величайшую песню запел,
И тьма разделилась, и не было в мире пичуги,
Что вверх не звала бы… земной раздвигался предел
И дальше стремился, цветя на опушке и луге.
Адам – ты художник, Адам ты строитель, творец,
Ты славен подобием Богу, Адам – ты садовник…
Рассвет проникает в темницу усталых сердец,
Идешь ты Эдемом, распахнутой вечности ровня.
17.
Был вечер и утро. Затем наступила среда,
А, может, и вторник, ну кто отличит в самом деле?
В отрогах спала и слоилась слепая слюда,
В саду поднебесном округлые яблоки зрели.
Пел голос Всевышнего. Строил звучанием свод
Небес и земли, где трава поднималась на кручи,
И птица летела, и зверь пил росу и восход –
Глазами, которых не будет прекрасней и лучше…
Когда ты приходишь, слова покидают меня,
Зачем говорить, если ты песнопений наречье?
Ты древний язык, в тебе корни начала звенят,
Замерзшие руки с глаголами требуют встречи.
В краю, где печаль, по садам, в них ограды сломал,
Разбойный, жестокий, змеёй нападающий ветер,
Творцом сотворенная, музыка, дальний причал,
Куда не доплыть и покоя вовеки не встретить.
18.
Ты видишь? Я немолод и смешон,
Другие времена, иные речи.
А, впрочем, тот же и указ, и трон,
И взгляд владык вполне бесчеловечен.
Что мне до них, мне только до тебя,
Пустые поезда везут надежду,
И в лужах листья поздние рябят,
И я тебя в запретных мыслях нежу.
Рассвет встает огромною звездой,
Нагая, ты глаза смеясь раскрыла,
Под вечер стану вовсе я седой,
И позабуду, что под утро было.
19.
Глубокой ночью… в чем же глубина?
Как будто в темноте меж днями тонем,
И точно бесприютная жена
Во сне кричим на оголенном склоне –
О том, что дом разрушен и в горсти
Минут осталось до того немного,
Что если семенами прорастить,
То хлеба не достанет на дорогу
До утреннего первого луча,
До неба, под которым крик сорочий…
Нет, не дойти – вода одна, печаль,
И трудно нам дышать глубокой ночью.
20.
Наполнен звуком древний алфавит,
И буква каждая особо Бога славит,
В ней свой огонь недремлющий горит,
Зажжен - и радугой небесной правит.
Но голос твой к набору вечных букв,
Звучание надежды добавляет,
И, современница, ты замыкаешь круг,
Бессмертная – и ждешь меня на крае…
Лети над облаком - чем лайнер скоростней,
Тем в прошлом он быстрее приземлится,
И я успею к юности своей
Вернуться, чтоб испить живой водицы.
21.
С тобой пройти оставленной Палангой,
Забытой на перроне навсегда…
Та жизнь? Не помню… облака на флангах,
Сомкнулись и в объятиях беда.
В домишках крымских, рощах подмосковных
Я слышал шепот ненасытных муз,
Ночь наступала, падали оковы,
Но звон печален: «я вернусь, вернусь»…
Раскачивалась лодка, стыли сети,
С еще живой, серебряной плотвой,
И рябь бежала – гнал бичами ветер,
Водою темной, быстрой, под луной.
22.
Возьми кувшин, налей мне молочка,
Из формы глиняной и закаленной,
По вавилонской завязи смычка
Чтоб вился звук – весенний и зеленый,
Соединял две речи навсегда,
В язык один… до высшей сферы нёба
Звучал бы, пел, и я, забыв о льдах,
У вешнего тепла прошел учёбу…
И стал бы я искать тебя впотьмах,
И в час рассвета, птицей окрыленной,
Рвалось бы слово пересилить страх
Дорог ночных и тишины бессонной,
Которая осталась позади,
Там, в междуречье одинокой речи…
«Теперь ты здесь, - скажу, - не уходи!»,
Ты знаешь имена: час утренний и кречет.
23.
Вот главное: лицо, улыбка, плечи,
Глаза, в которых вечная печаль
О днях Экклезиаста – безупречно
В них путь обратный и полет мяча
Отражены, становятся итогом…
Послушай же, светлейшая моя, –
Я травы мудрости слагал высоким слогом
В стога сухие, но пришли моря
И повторяли солью и прибоем,
О молодости умершей земли
Слова такие, что в погибшей Трое
Мальчишки резво яблони трясли,
Как будто круг возможен без печали,
Так, словно путь неведом кораблям,
И если ты от берега отчалил,
То не вернуться к позабытым дням,
И не сойти по трапу, не услышать
Тех птиц, чья песня к небу позвала,
И не бежать тропою данной свыше,
На луг земной с высокого холма.
2012-2013