С огромными трудами, словно нехотя, человечество накапливает перловку собственного опыта. Путь этот странный, не поддающийся простому пониманию, напоминающий больного, точно знающего средство для выживания, но отталкивающего спасительное лекарство и плюющего в руку подающую. Мир, точно по безумной и необъяснимой прихоти, сваливается в опрощение и варварство, испытывая освобожденное наслаждение в звериных инстинктах, запахе крови и страданиях, отпадая от света, глядя в бездну. Почему же плебейство цивилизации, отжирает бычьей губой и губит самое беззащитное, сердечное, душевное, вечно ставя нас на край осмысленного существования.
Разбирая архивные фонограммы, невольно заслушиваясь и вникая в творческие обстоятельства и судьбы множества поэтов, писателей, деятелей культурного пространства, я пытаюсь осознать - отчего все это богатство слова, чувства, жестокого опыта, не работает? Куда и почему всё пропадает, ничего не меняя и ничему не поучая? Зачем, наша огромная страна, снова впадает в ересь самоуничтожения и равнодушной трусости. Откуда, страшное опустошение и безразличие к собственной участи, рабское молчание. Почему, сотни миллионов живых душ бездыханны, безжизненно позволяя обращаться с собой как со скотом, позволяя шакальей стае снова и снова, отрывать куски плоти от живой еще страны?
58я…
…колодцев сна пугающий вокзал,
белесый дым как пепел папиросы,
что я губами медленно сминал
беззубым ртом в улыбке эскимоса,
осклаблен рот - разъятая гряда
каких хребтов, каких-то пересылок,
ночных допросов, жутких, и беда
всегда сначала, в страшный поединок,
когда водою, пьяный златоуст,
забыв Христа, всё крестит, крестит, крестит
и выдыхает смерть из бычьих губ
и гибну я, вернее гибнем вместе,
но только он не ведает о том,
что и его чертополошья вера
уже уткнулась дьявольским перстом
в судьбу его, за этой самой дверью,
а я молю, не дай осатанеть,
не дай пройти сквозь собственную душу,
не потому, что ей в аду сгореть,
а потому, чтоб вечность не разрушить…