Закончилась небесная истерика,
И всхлипывает мокрая земля.
Шестнадцать лет за окнами Америка,
Шестнадцать лет чуть-чуть другая я.
Тревогою неясной наполняется
Внутри пространство – может быть, душа.
И это “что-то” неуклюже кается
За всё, что в жизни недосовершал.
И мысли странные, совсем меня не радуя,
Упрямым сорняком прокладывают путь,
Монументальные расшатывая статуи…
И к маме хочется безудержно прильнуть.
Ей рассказать о радостях, сомнениях,
Что столько раз была она права:
Терпела лишь тогда я поражения,
Когда её не слышала слова.
Что я по ней до ужаса соскучилась,
Что без тепла её любимых рук
Так холодно, что я совсем измучилась
От суеты и горечи разлук.
Так хочется, чтобы мгновенья прежние
Вернулись в эту трепетную ночь,
И стать, как в детстве, заново безгрешной мне,
Чтоб угрызенья испарились прочь.
Просить прощения за равнодушие,
За эгоизм копания в себе,
Молчанья панцирь, за оружие
Ненужных слов, за глухоту к мольбе.
Я так хочу уткнуться вновь в колени ей
И горечь слёз в подол родной излить,
Опять сказать, как в пятый день рождения:
"Я буду, счастлинка, всегда тебя любить".
Хочу чтоб пальцы длинные и тонкие
Прошлись по завиткам моих волос,
И мама голосом сказала б звонким мне:
"Мой лобик золотой, причины нет для слёз".
Я попрошу за всё, за всё прощения,
Я к этому моменту долго шла.
А в трубку, не скрывая настроения:
– Ну что, мамуля, как твои дела?