1.
Нас было много во дворе.
Одни хозяина ругали,
другие парус вверх тягали,
а третьи тройку запрягали,
обмениваясь матюгами,
четвертый с пятым всю неделю
на золотом крыльце сидели
и только об одном старались,
чтобы шестые больше двух не собирались,
седьмые, малость прилыгая,
восьмых девятыми пугали,
а у десятых и двадцатых
всегда забиты уши ватой.
Такая нравилась игра
ребятам с нашего двора,
но в фортку выглянул Отец родной
и цыкнул: – Ну-ка, все домой!
2.
Нас было много в сундуке.
Одни Хозяина ругали,
другие парус напрягали,
и те, кто видит нас в глазке,
охулки на руку не клали,
а я, исполненный печали,
лежал тихонько в уголке
с квадратной дыркой в черепке.
Барак и солнце. День как день,
око за око, ночь за триста,
морозец пылью серебристой
охранника присыпал тень,
легла на лагерь ночи сень,
отбой на рельсе проиграли,
мне скучно на лесоповале…
и вот, махнув через плетень,
беспечней юного марксиста,
бежал я местностью лесистой
на юг, откуда мне мерцали
огни Сибирской магистрали.
Мой путь и долог и далек,
но на ближайшем перевале
меня с собакой поджидали…
Теперь мотаю новый срок.
3.
Нас было мало за столом –
для пира много нас не надо.
Что нам хрустальный окоём?
Что нам небесные лампады?
Мой, слава Богу, прочен дом –
вино приносят из подвала,
а окон во дворце моем
и при прадедах не бывало.
Молчали арфа и кимвал,
и гости умные молчали,
зане любой уж всё сказал,
зане ему уж всё сказали.
Я пил, свой взгляд оцепене-
ло приводя к горизонтали
стола. И зенки пролистали
косую надпись на стене.
– Душа моя, как решето,
пью, пью и не могу набраться.
Распять дворецкого за то,
что попустил такому б...ву!
Ну, что с того, что я прочел
и что вино мое прокисло,
что ризы влажныя подол
сушу меж задницей и креслом?
Позвать девиц, прогнать придворных,
а вместо арфы пусть труба!
Побольше в зал ковров узорных
И не забыть распять раба…