Для книги:
ШАЛЬ ЦАРЕВИЧА АЛЕКСЕЯ
Марине
Взрослые плачут слезами
Взрослые плачут глазами
Маленькие плачут сердцем
Маленькие плачут жизнью
Но если взрослый плачет как маленький
значит он и правда плачет.
Марик, 4 класс
Израненная Красота неоспорима
Георгий Тараторкин
Кони спят с открытыми глазами.
Я, похоже, даже так не сплю...
Как ты там? Окончила вязанье?
Уложила столбик и петлю?..
Вот и я, как шерстяная нитка
Или рыбка, сел на тот крючок,
Где вся жизнь – звонок или открытка,
Где волчок кусает за бочок...
Рассказала мне одна синица,
Что вот так сидела, Cher Ami,
И вязала шаль Императрица,
С четырьмя своими дочерьми.
А потом куски той белой шали
Были разом соединены.
И родился мальчик, чтоб скрижали
Удержать большой своей страны...
—
Так что продолжай своё вязанье,
Словно Александра с дочерьми.
Мир не спит. Он замер в ожидании.
Полон нерождёнными детьми.
г. Белград, Сербия
Бьются, рушатся о стекло, взрываются чистые хрустальные капли:
– Буду!.. Я буду!
Новый волнующийся поток!
—
Шаль царевича Алексея, икона доктора Боткина и другие личные вещи царской семьи, найденные следователем Соколовым в доме Ипатьева, в июле 1918 года, были переданы матери последнего царя в Данию, хранились в Лондоне, а потом – в Австралии. Хранительницей была г-жа Тамара Вентура-Ладуска. Мне довелось заниматься вопросом их возвращения в Россию в царские дни 2008 года. Следует сказать – нашлись люди, пожелавшие использовать святыню в своих «коммерческих» целях, Бог им за клевету Судья.
Черновик:
Шаль царевича Алексея
Марине
Кони спят с открытыми глазами.
Я, похоже, даже так не сплю...
Как ты там? Окончила вязанье?
Уложила столбик и петлю?
Вот и я, как шерстяная нитка,
Или рыбка, сел на тот крючок,
Где вся жизнь – звонок или открытка,
Где волчок кусает за бочок.
Рассказала мне одна синица,
Что вот так, сидела, cher ami,
И вязала шаль Императрица,
С четырьмя своими дочерьми.
А потом куски той белой шали
Были разом соединены..
И родился мальчик, чтоб скрижали
Удержать большой своей страны.
И, когда из-за болезни крови,
Он не спал и плакал по ночам,
Эта шаль лежала в изголовье,
Прижималась к худеньким плечам.
А потом, в ипатьевском подвале,
Расстреляли всю Семью, а шаль
И другие вещи, что собрали,
Увезли в заведомую даль.
В Лондоне, у Ксении и Ольги,
У сестёр последнего Царя,
Эта шаль хранилась, как в неволе,
Но хранилась, видимо, не зря.
Путь её, как путь любой святыни,
Завершён был - в Храме-на-Крови..
Там она в музее и поныне –
Символом расстрелянной любви.
У меня она лежала дома,
Впереди – был чёрный юбилей,
Вместе с ней и Боткина икона,
Безделушки тех далёких дней.
Перелёты, речи и награды,
Всё вернулось на круги своя.
И у Ямы Ганиной ограда,
В месте том, где сожжена Семья.
Жив народ. Он ходит на могилы,
Молится, встаёт на Крестный ход.
Где-то спят нетронутые силы.
Он не умер – всё произойдёт...
Так что продолжай своё вязанье,
Словно Александра с дочерьми..
Мир не спит. Он замер в ожидании.
Полон нерождёнными детьми.
г. Белград, Сербия
15.12.2012 г.