Ах, милый мой, какой ужасный сон,
Приснилось мне, что ты меня покинул.
Как будто стол накрыт на пять персон,
За ним сидят четыре арлекина
В ужасных масках, и зовут меня
Присесть и подвигают мне тарелку.
А там лежит вся в пятнах простыня,
И в ней живое сердце бьется мелко.
И по моей рубашке след ползёт
Вишнёво-алый, гадкий, липкий, мылкий.
Снимают маски... Новый эпизод:
Заместо лиц - лохматые затылки.
И я хочу кричать, но не могу,
Бегу, но ноги увязают в жиже
Ковра напольного, как будто по песку
Зыбучему иду. И вдруг я вижу
Тебя на пляже. Голого. С другой.
Вы, загорелые, едите апельсины,
Смеетесь! Я же в шапке шутовской
Нелепо дёргаюсь! О, как невыносимо
Мне было видеть вас! Я плачу, ты прости!
Низ живота свело, как при цистите.
Глаза мои, сейчас же прекратите,
Себя так по-предательски вести!
И вдруг всё кончилось – как будто петухи
Пропели. Я сижу с тобой за чаем
В кафе. Читаю новые стихи
И жду реакции - но ты не отвечаешь,
И это бьёт по мне. Уже невмоготу
Терпеть, и, замолчав на полуслове,
К тебе тянусь, но руки ловят
Подушку, одеяло, пустоту…
А ты тончаешь, как батист, виссон,
Ты стал частичкой простыни, матраца!
Какое счастье: это только сон,
И я могу к тебе всей сущностью прижаться…
/ловит воздух руками, кричит, по рубашке ползёт пятно, на крик прибегает Арлекин/