Мы в чёрных подвалах, тихи и недвижны,
И солнце с луною меняются трижды,
Но дни от тягучих ночей неотличны,
Во мраке, где веет тоскою больничной,
Где прячась от света сырыми углами,
Голодная тьма наблюдает за нами:
Как в шёпоте, стоне, младенческом плаче,
Надежду на чудо отчаянно прячем,
И звуку живому уйти не даём,
Вовне заслонив потолочный проём,
Дощатою дверью, упрямою верой,
Что к жизни однажды травой прорастём,
И запах дождя ощутим на рассвете...
Но прячут глаза воровато соседи,
Меняя молчание на серебро.
Не знайте, забудьте, что сорное семя
Под каменным сердцем земли залегло!
Быть может, приют покидая навеки,
Тяжёлые косы подвяжет Ребекка,
Подхватит скрипач инструмент, а за ним,
Свечу погасив, хромоногий Рувим
Нас выведет к небу ночному навстречу?
И вязовый шёпот плывёт над местечком:
«Мы слышим, мы знаем, и тайну храним.»
Лепечут, колышутся тёмные кроны:
«У млечной дороги мы встретимся скоро.
Ребекка, в тоске обернувшись назад -
На сирое стадо сараев и хат,
Обронит слезу, что звездой обернётся,
Крупицею неба в утробе колодца,
Где воды, как беды забытые спят.»