Я успокоюсь скоро, стану скучной,
начну супы варить по вечерам,
и смысл терять. И ход часов наручных
застрянет между завтра и вчера.
И будет ночь. И под моим диваном
вздохнёт давно забытый черновик.
Я опущусь. Я серой массой стану.
Как вам хотелось. Стрела и тупик.
Я наступлю на горло вечным мукам.
Стихи - фигня. Махание пером.
Пусть будет так. Клянусь. И руки в брюки.
И рифмы сдам в тряпишное бюро.
И будет день. И два крыла разбитых
найдут и всем объявят в новостях.
Пусть с кожей снят смешной костюм пиита.
Я всё забуду. Больно? А! Пустяк!
Я успокоюсь скоро, я исчезну.
Я струшу, да. Устала, кончен счёт.
Понять нельзя. И кто-то скажет: бездна.
А вы пытались? Сможете еще?
Но будет суд. И пробивая душу,
как вещмешок с остатками меня,
калеки строк потянутся наружу,
тряся цепями, требуя, виня.
И станет пресным пряник. И глазурью
обмазав рот, скривлённый в полу-крик,
начну громить как сотня диких фурий
свой мелкий, тихий, мягонький тупик!
И будет свет. И синяки на веках.
И, грудь стянув за рваные края,
я в зеркалах увижу человека.
Не пустоту!
И это буду Я.