Среди поэтов очень круто писать стихи про двадцать лет, про Время, что с усмешкой Брута, к виску приставив пистолет, шипит: "Пора остепениться, пока не выжил из ума, тебе откроется страница: там ежедневник - не роман. Уже давно пора, дружище, нормально взяться за дела, чтоб каждый день имелась пища, работа (то есть кабала), автомобиль для выпендрёжа, для повышенья ЧСВ - так будет постепенно прожит твой скучный и обычный век".
А я же слушаю спокойно, от злости даже не трясёт, ведь мне с высокой колокольни, как водится, плевать на всё - и что реальность мрачной прозой застыла за моим плечом. Да, двадцать - это чудный возраст, вот только я-то тут причём? Мои же двадцать не настали, до них ещё мне жить и жить, ещё хранить в гробу хрустальном взлелеянные миражи, ещё с улыбочкой паяца играть в серьёзность на "ура", ещё мечтать и удивляться всему, как будто в первый раз. Как в первый раз считать потери, и ошибаться, и молчать, когда твоим словам не верят и смотрят взглядом палача.
Вот видишь, Время, что осталось мне пережить до двадцати, пока не началась усталость, пока открыты все пути? Пусть видит небо, я готова на всё за право не взрослеть, не вешать на себя оковы, не забиваться в угол, в клеть, в придуманные кем-то рамки "ребёнок-офис-брак без чувств". Нет, я не рвусь в ферзи и дамки, мне б просто жить, как _я_ хочу.
И пусть заткнётся паспорт к чёрту, и пусть умолкнет календарь: нет, мне не двадцать. Знаю чётко:
семнадцать
раз и навсегда.