Если я заболею,
к врачам обращаться не стану.
Обращаюсь к друзьям
(не сочтите, что это в бреду)...
Ярослав Смеляков
Я, когда заболею печалью,
Врачей беспокоить не стану:
Вон их сколько - домашних,
Живущих по книжным шкафам.
Мне от хвори снадобьем -
Есенина месяца нежные чары,
Пастернака чернила-микстуры
И Бальмонта созвучий бальзам.
Шкаф покинет Сергей
Александрович, выйдя из книги,
И, приблизясь к тому, в ком
Душевная хворь прижилась,
Он - с кудрями златыми,
С глазами в печали и в сини -
Скажет мне: " Я - пришёл...
Что болит?.. От меня не скрывай!..
Мы - присутствуем здесь,
Мы - для вас здесь остались!..
В наших детях-стихах к вам
С леченьем строфою пришли,
Чтобы Души живых на земле,
От Судьбы от своей не мытарясь,
Лишь в Надежде, в Любви,
Не спеша, к нашей Вечности шли.
Поднесёт мне Марина Цветаева
Свой драгоценный напиток.
На росе он настоян и в неге
Вечерних российских полей,
В нём броженья вобрались
Дурманов черёмух и липы
И цветеньем вложились
В него и жасмин, и сирень.
"Что ты пишешь, признаться,
Давно никого не волнует...
От того заболел ты тоской,
Потеряли стихи свою стать, -
Блок заметил, - ты сферу,
Где избран, и рифму родную,
Посещая почаще, храни
И забудь от себя отлучать."
Подошёл и хирург - от стиха -
Громовой Маяковский Владимир:
"Да... Серьёзно ты Душу свою
Обнажал, Душу чувствами рвал!..
Но пока что она пребывает
И в искреннем Духе, и в Силе,
Друг мой, скальпель стиха
И иглу - в этот раз - миновал..."
...Я на ложе лежу - недвижимый,
Ушедший в эфирные грёзы...
И, врачуя-колдуя над грешной
Заблудшей поэта Душой,
Суетятся вокруг озабоченно
Их милосердные милые Музы...
И на Душу небесный нисходит
Блаженый желанный Покой...