В начале ночного позднеосеннего романа. Томас Транстрёмер
Пассажирский катер пахнет нефтью и что-то дребезжит все время,
как навязчивая мысль. Зажглись прожектора. Мы приближаемся к причалу.
Здесь выхожу лишь я. « Нужны вам сходни?» Нет.
Я совершаю длинный шаткий шаг в ночную тьму, встаю на остров.
Я чувствую себя сырым и неуклюжим, как выползший из куколки имаго.
В руках пакеты, как два уродливых крыла. Оглядываюсь, вижу катер,
ускользающий в сиянье окон, на ощупь продвигаюсь к дому,
что пустовал так долго. Вокруг осиротело стоят соседские дома…
Здесь так прекрасно спать.
Лежу и не могу понять, во сне я или нет.
Дрейфуют мимо несколько прочитанных мной книг
как старые пловцы по направлению к Бермудам, чтоб там исчезнуть без следа…
И слышится какой-то полый звук, какой-то неритмичный стук,
как будто некий неопознанный объект с порывом ветра бьет и бьет о то,
что держится землею неподвижно. И если ночь не просто отключение света,
и если ночь на самом деле нечто, то это - этот звук. Звук сердца в стетоскопе, удар,
мгновенье тишины, опять удар. Так, словно перебежчик зигзагами
пересекает линию границы. Иль кто-то бьется в стену,
кто-то из другого мира здесь застрял, и просится обратно.
Поздно! Ни здесь он и не там, ни на борту…
Но мир иной – он также этот мир. На следующее утро вижу
острый темно-золотой сучок, извилистые вырванные корни, физиономии камней.
Люблю чудовища я эти, которые остались за бортом, наполнив лес собой.