И погнувшись изба,
Как старушка стоит. Алексей Кольцов.
25 сентября 1839 г.
Я чувствую, как не хватает слов, как воздуха для свежего дыханья.
Не возведён в деревне мною кров: я кочевал, и видел их страданья,
Осевших на земле крестьян, убожество чужой деревни,
И нищету, грязь непролазную и пьянь,
И беспробудность самогонного веселья.
И брошеные избы и поля, и заколоченые окна, двери.
И редкий кто-то слышал про моря,
И сказки Пушкина про сказочного зверя.
И не мечтал о жизни, об иной, погружен в пьянку, изнурён работой.
С полей и ферм до темноты домой, с рассветом в поле: нет иной заботы.
В домах остались дети, старики, и мухи, часто квохчут куры.
Подростки больше у реки, у взрослых в темноте свои амуры.
На воскресенье, в вечер-передвижка, кино, и танцы в деревянном клубе.
И вездесущие мальчишки, и девочки, зимою кто-то в шубе.
А так-фуфайка, сапоги, без них немыслима деревня.
По снегу-валенки, пимы, махорка в самокрутке-верно!
Ещё, кисет у мужика, а портсигар-у городского.
После войны без табака? Не видел в детстве я такого.
Теперь сигары, сигареты. Не угостишь ли табачком?
Не видно русских, где приметы? Без расстановки, с кондачком.
И девки, глянь, уже не девки: залезли чохом, все в штаны.
А где частушки, где припевки? Гармонь не слышно; звуки сатаны.
Одолевают тишину, могилы, другая "грязь", душа скорбит.
И новострой пирует, что есть силы, коттеджи уркаган громит.
Что говорить? Другое время. Слова тут вовсе не нужны.
Деревня не снесёт такое бремя, раз вырождаются её сыны.
От Урала до Валдая, далее везде...
30 апреля 2013 Х.В.
Прим. Передвижка-кинобудка на автомобиле или киноаппаратура,
привезённая на гужевой повозке для демонстрации
кинофильма из райценра.