Ель тянется веткой –ручей причесать
гребёнкою частой смолёвой хвои,
цветов подмалевок – Рублёву под стать,
здесь Дафнис и Хлоя –одну на двоих
полянку , как ложе, -шаман и шаманка,
разделят, - такая цветения пьянка.
Здесь вереск, как ересь неистовой веры,
вплетён в гобелены замшелой скалы,
как иноки в нимбах –цветущие вербы,
как замков донжоны – громады –стволы.
И коль в тамплиеровых тайнах ты дока,
узнаешь во всём ты черты Лангедока.
Вот здесь и запрятаны клады легенд,
и складки скалы, как подол богатырши,
и ввысь устремляясь торжественней Генделя,
слагает кайчи* бесконечные вирши.
Он стар , как Гомер, с слепотцою прищур,
звенит, как ручей, щелеватый топшур.
Кандык и бадан распускают бутоны,
и тонут в затонах шаманские стоны,
отброшен рюкзак , расшнурован ботинок,
и ты босиком по росе, словно сонная.
Не все ещё песни, легенды не все
допеты. Не все моей кистью басё-
на шёлке китайском. И щёлки-глаза,
что смотрят на это безмерное чудо
ждут новых легенд. Я не всё рассказал.
И нам уходить не охота отсюда.
Заброшу за спину двухструнный топшур,
уйду по тропе, все ботинки стопчу,
вернусь полуголым, обросшим и босым,
как снег, поседевшим согбенным даосом.
*Кайчи –хранитель легенд.
Фото Лоры Симанович