- Егор! Егоооор!
Мама?
Обернулся.
Через колосящееся пшеничное поле к нему с улыбкой шла женщина сорока пяти лет. Ветер играл с её русыми волосами, выбившимися из косы, и в солнечном свете переливалась едва заметная седина.
- Мама? Почему ты здесь? Зачем?
- Соскучилась за тобой сынок… Какой ты взрослый у меня стал…
Её взгляд был таким же добрым и нежным, каким он помнил три года назад, когда уходил на фронт, только тогда в нем ещё присутствовали тревога и горечь от предстоящей разлуки.
- Как отец? А Ванька с Дуняшей? Я же от вас год как вестей не получал, беспокойно мне было, - произнёс Егор.
Её голубые глаза потемнели, губы дрогнули и на лицо легла тень печали:
- Ванечка и Дуняша со мной… живые они, а отец… Два года назад как без вести пропал. Григорий, сосед, без руки вернулся домой, они вместе были… Говорит, ранен в бою был, очнулся только в госпитале, потом искал Митеньку, но так и не нашёл… Среди погибших нет, среди раненых тоже… Спустя месяц письмо пришло, где написано было, что без вести пропал…. А ещё через месяц к нам на хутор немцы пришли… Гришку и дядю Пашу блаженного нашего расстреляли, скот со дворов забрали, а сам хутор сожгли… А Митенька жив, сынок, чувствую, найдем мы его… Пойдём со мной!
- Мам, да как же я пойду? Ты ступай к брату и сестрёнке, а мы фрицев прогоним и вернусь я, и батю отыщем, и дом отстроим! Не печалься, всё у нас будет хорошо, даже ещё лучше, чем до войны! – ответил Егор, широко улыбнулся и подмигнул матери, - а сейчас иди, стреляют здесь, мама….
Он, словно очнулся - взрывы, свист пуль, вокруг - ошмётки ткани и тел… Земля от крови приобрела буроватый оттенок… А где же колосья пшеницы?... Рядом стонал раненный в живот солдат…
- Мама…, - укоризненно повторил Егор.
Она не пошевелилась, а всё стояла и смотрела, словно сквозь него, на землю.
Обернулся.
В двух шагах от него лежал боец. На гимнастёрке с левой стороны груди, растеклось и уже успело застыть пятно крови, а в широко раскрытых голубых глазах отражалось небо.
- Мама, я… умер?
- Нет, Егорушка, живой ты! Живой….
18.04.13