Ах, война...

               

                Ах, война, что ты сделала, подлая:
                стали тихими наши дворы,
                наши мальчики головы подняли,
                повзрослели они до поры,
                на пороге едва помаячили,
                и ушли за солдатом солдат.

                До свидания, мальчики!  Мальчики,
                постарайтесь вернуться назад.
                (Булат Окуджава)


       Солдаты Великой Отечественной, ставшие калеками. Их привозили в вагоне в этот небольшой  узбекистанский городок под красивым названием «Гулистан» не единожды.  Не доезжая до города несколько километров поезд останавливался и раненых выгружали из вагона. В любое время года. В любую погоду.

      Зрелище не для слабонервных. Санитары: видавшие виды, дюжие мужики, не все выдерживали, глотая подступающий к горлу комок. Разгружали в темпе, бережно укладывая раненных солдат на землю рядами. Разных национальностей, разных по возрасту, разных по комплекции, ставших на этой войне калеками. Кто-то без рук, кто-то без ног,  кто-то  и без того, и другого. Таких  санитары про себя называли «обрубками».

      Одни из раненых скрежетали зубами, другие  - совсем ещё мальчишки, тоненько плакали, третьи просили добить их. Но санитары были неумолимы: выгрузив всех до последнего, они возвращались в вагон и поезд брал направление на Ташкент.

      Вездесущие мальчишки разносили весть по городу:
-Привезли! Калек привезли!
      И спустя час-другой к месту выгрузки начинали подтягиваться местные жители: старики, женщины, ребятишки. С тележками, колясками, тачками. Разбирали почти всех, за исключением «обрубков».

      Эту историю рассказывала мне очевидица этих событий - тётя Клава Рулёва,  в далёком 66-м году. Даже спустя двадцать с лишним  лет после войны её воспоминания были ярки и горестны. Она не могла сдерживать слёз.
-Женщины ещё некоторое время ходили на то место, - продолжала тётя Клава. - Кормили солдат, чем Бог послал — делились последним. С каждым днём раненых становилось всё меньше и меньше...

      И каждый день на это место являлась «похоронная команда» из местных жителей, рыла невдалеке могилы, заворачивала умерших в «саван», не смотря на национальную принадлежность и хоронила. Без имени, без опознавательных знаков, без почестей. Оставляя за собой небольшие холмики... Которые вскоре сравнивались с землёй...
      И некому было оплакать этих солдат, ставших калеками войны — обрубками...

      А ведь этих солдат кто-то ждал. Молил Бога, чтобы они вернулись домой живыми. И приняли бы их — даже такими. Но они не хотели быть обузой никому. Даже своим матерям. Эти мальчики... Солдаты нашей Родины.

      Имеем ли мы право предавать их забвению? Имеем ли право разрушать памятники им, осквернять могилы, рисовать фашистские кресты? Кто мы после этого? Иваны, не помнящие родства?  Если это так, тогда мы достойны лишь одного: вымирания. И забвения...

      Ах, война, что ты сделала, подлая?! Это нужно знать. Это нужно помнить. Чтобы всё не повторилось вновь.