Туман
Глава 1.
Он долго сидел у костра. Совсем один, в полной тишине, лишь потрескивали дрова. Зачем он это делал? А затем, что захотел совершить геройский поступок. Надоело ему все. Надоело общество и все его прихоти. Решил он уйти и посидеть сам. В глазах своих вырасти, отсечь себя с легкостью от суеты повседневной. Запасся едой. Пришел. Нарубил дров целую кучу. Развел костер. Поставил рядом палатку. Сел и вздохнул. Устал. Смотрел-смотрел в огонь, длинной палкой ворошил угли. В общем, через четверть часа захотелось ему компании, пива и разговоров заумных. И до того тягостно стало, что аж завыл в душе, проклиная свою слабость и одновременно всю эту затею. Как подумал, сколько ему еще сидеть одному до свершения подвига, так и решимость собраться и уйти домой одолевала его все больше. Так он морочил себе голову весь вечер. Посматривал на часы, потому что в десять решил лечь спать, а если промелькнет хоть капля сонливости – сразу пойдет. Сидел он и боролся с собой, чтобы высидеть. Немного не так он себе все представлял…
Но герой наш был не прост. Так как уже сделал подвиг на самом деле. Даже тем, что решился и начал все это. А это значит, что им двигали довольно глубокие побуждения. Он хотел помериться силами с зависимостями, хотел очиститься от бренности, насладиться своей смелостью. Конечно, все это выглядело в мыслях очень романтично, когда он еще только собирался. Но он осознавал это, а значит, идеи его были выше всякой романтики. Он собирался воплотить тысячи раз произнесенные фразы «ах, как я хочу уйти от всего этого», «ах, как мне все надоело, хочется убежать на край света, забыться…». Он перестал сетовать на возможности и забитый график, ежедневную занятость и пятилетние планы. Все же организовать перерыв не так и сложно. Конечно, он бы мог этот перерыв посвятить веселью и привычному отдыху. Но идея посидеть в тишине уже зародилась, и он знал, что с каждым днем она будет копить свою мощь. И если ее откладывать и не реализовать своевременно, она может прийти в форме большого разочарования. Он взвесил все плюсы и минусы, он перебрал все предполагаемые сложности. И ушел. Ушел делать усилие, да такое, которое не сделать в рутинной оболочке его бытия. Ушел искать то, чего ему не хватало. То, чей зов он слышал сквозь всевозможные утехи. Он верил. Верил в себя, и свои силы, верил в свой выбор. Верил, потому что это естественно.
Он сидел на бревне возле костра уже полчаса. Увлеченный мыслями о том, зачем он сидит. Без дела скучно, он не привык бездельничать. Просто так сидеть, без книги, без музыки, без хоть какой-то игрушки не так и просто, как кажется на первый взгляд. Особенно, когда даже не знаешь временных рамок. И он не знал, сколько ему понадобится вот так вот просидеть, чтобы достичь этой размытой цели. Чтоб удовлетворить свое, лишь отчасти понятное, желание. И это его угнетало. В начальные полчаса осознать такую слабость. Он подумал, что испытывает настоящую ломку по привычной жизни. Он задавал себе прекрасные вопросы. Зачем человеку сознательно помещать себя в тюрьму? К чему этот аскетизм? Как он может что-то вынести из этого? Но это, конечно, не было тюрьмой. Да и аскетизмом тоже не было. Он это понимал, но перебирал снова и снова возникающие мысли и вопросы. Они его заваливали, пытались сеять сомнения, пытались убедить в наивности и романтизме, в мечтательности и мнительности. Но моментные вспышки веры в необходимость реализации этой борьбы, словно удары в большой гонг, рассеивали монотонность скопившихся мыслей о тривиальности запланированного. Он даже удивился, насколько вера была сильна. Насколько она была чиста, и исходила из таких глубин, куда он не мог закинуть свои мысли, чтобы измерить ее. Из этих глубин рождалось убеждение, искреннее осознание правильности своих действий. И вот результат этих проявлений он уже был в состоянии измерить. Он бы мог назвать это интуицией, но он предпочел навесить на это ярлык непознанного, потому что не мог объяснить это одним словом, да еще и сомневался в его точности.
Время тянулось очень медленно. Он думал, что мог бы все это перебирать в голове, лежа в кровати перед сном. Но отгонял подобного рода мысли. Так как лежа в кровати перед сном, чаще всего возрождаются старые ситуации, которые проходишь заново, неловкие истории, которые разрешаешь по-другому, или же предстоящие события, фантазии. А здесь он сидел и смотрел в огонь. Языки пламени быстро сжигали нежелаемое. Когда он снова подумал о сне, он понял, что хочет как можно скорее пойти спать, потому что все еще страдает от безделья. И другими словами - хочет забыться, отключить мысли.
Глава 2.
Он шел намного быстрее прогулочного темпа. У него была ритмичная походка, с широкими размашистыми шагами. Ему уже было жарковато от быстрой ходьбы, и он хотел поскорее дойти домой. Когда он был один, без компании, он всегда ходил быстро. Отчасти, это было связано с его ощущением времени. И, в некотором роде, у него была небольшая фикция насчет этого. Он старался как можно больше времени провести с пользой. И когда он шел в одиночестве, то часто расценивал это время как бесполезное. Все это тоже тянулось с детства. Тогда он думал, что сон – это просто возмутительная кража времени. Наконец, он пришел домой. Заварил чай. Сел в кресло и закрыл глаза. Его одолевала апатия, точнее сказать - безразличие. Его одиночество, казалось, вмещало в себя одиночество всех жителей этого города. Оно питалось повседневным безумием и упорством общества разделять себя на молекулы. Которые, осознавая себя в массе, все равно старательно пытались индивидуализироваться. Когда он стал понимать, какие механизмы при этом используются, его охватило безразличие. Но он не был несчастным, наоборот, его взор устремился вглубь. Он с легкостью принял одиночество, как вполне очевидную расплату за переход некой границы осознания происходящего. Не то чтобы он был теперь отшельником, просто сложно было находить себе подобных, физически оставаясь в тех рамках, которые он перешагнул. Да и ощущение апатии и пустоты было сейчас лишь непродолжительным рецидивом. Время от времени оно открывало новые грани его пока еще подсознательных поисков. А искал он то, что не лежало на поверхности, и понимал, что пройдет немало времени, пока хотя бы цель его поиска обретет более точные очертания.
- Как ты думаешь, что человека делает живым?
- Хм. Наверное, чувства.
- То есть, чем меньше человек чувствует – тем больше он мертв?
- Странное выражение. Что значит, меньше чувствует?
- Меньший спектр ощущений.
- Я думаю, если человек ощущает только любовь – он живее всех живых.
- Тоже верно.
Глава 3.
Вот оно. Если ничем не занят, и никуда не идешь, не довлеют нерешенные проблемы, и сидишь один – становится скучно. Никакого действия. Он знал, конечно, что это не бездействие. Но пытался выступить на стороне обычного наблюдателя. Тотальная скука от безделья. Тогда он задал себе вопрос. Что такое скука? И распознал ее под отсутствием интереса к происходящему. Тогда что он здесь делает? И вновь кто-то ударил в большой гонг. Из недр его существа снова вылетел мощный залп уверенности в его выборе. Он прекрасно улавливал, что его уже материально ощутимой скуке противостоял очень сильный враг из бездны сознания, пределов силы которого, он не мог даже представить. Все же он выстоял, а точнее сказать, высидел до прихода сонливости. Он подложил в костер толстых поленьев, забрался в палатку, поставил будильник и уснул. Он вставал каждые два часа, чтобы поддерживать костер. Он решил, что горящее пламя будет символизировать его стремление. Так как он все еще не до конца понимал конечную цель своего ухода, он решил перенести некоторые мотивационные аспекты на реальные предметы или действия. Так, сохраняя огонь, он постоянно думал о собственном прогрессе.
Утро было прекрасным, ощущались нотки небольшого безумия, и сладкой победы над самим собой. Он думал, что пока еще ничего не сделал, тем не менее, чувствовал он себя намного лучше и увереннее, чем вчера. С этими мыслями пришли и другие. Что он здесь попросту тратит время, и что это ерунда. Что он ничего толком объяснить даже себе не может, и следует каким-то надуманным и необоснованным побуждениям. Но выйдя из палатки, вдохнув утренней прохлады и те, и другие мысли развеялись. Он чувствовал себя отдохнувшим, он был в тишине, и ему казалось, что тишина царила и внутри него, хотя бы наполовину. Это уже стоило многого. Он всего лишь поспал, еще и несколько раз просыпаясь ночью для поддержания костра, а ему казалось, что он заново родился. Подкинув пару дров, он принялся кипятить воду.
Счастье. Теперь он думал, что не такое уж и далекое это слово. Его охватывали эмоции. Он подумал, что ему даже не особо хочется с кем-нибудь поделиться этим сейчас. Не от того, что его могут не понять, или это слишком личное переживание, нет. Просто он почувствовал, что так должно быть всегда. Такие ощущения должны быть постоянны, и не нужно для этого трудиться не покладая рук. Все рядом. Не нужно покорять материки, не нужно властвовать. Достаточно проделать то, что проделал он. И самое главное, ему до сих пор казалось это отчасти безумием, так как на пути к эфемерной цели он даже не знал чего ему ожидать, и он действительно был удивлен, куда это его привело уже сейчас.
Глава 4.
В большом-большом городе в самом элитном квартале стоит шикарный особняк. От ворот до входной двери нужно сделать около трехсот шагов по мраморным плиткам. Мало кто знает, что ворота всегда открыты, и любой желающий может беспрепятственно войти в эту прекрасную и в то же время странную обитель .
Проходя мимо причудливо вырезанных садовниками фигур из зеленых кустов, можно только восхищаться и, если ни разу не видел хозяина этого сказочного сада, то теряешься в предоставленных фантазией его образах.
Поднимаясь по ступенькам на крыльцо, дверь тихо открывается сама, и сразу попадаешь в огромную просторную галерею из колонн, в конце которой клубится дым. Изящество колонн и окон, необычайно выложенного паркета сразу уходит на второй план, и все внимание занимают странные клубы дыма. Они так притягивают, и в то же время становится немного страшно, потому как впереди явно что-то неизвестное.
Но аккуратными мелкими шажками все равно продвигаешься вперед. Теперь видно, что движение дыма не похоже на то, как он поднимается от костра, это скорее похоже на большой ком, который клубится по кругу. Настигает совершенно точное ощущение того, что там происходит какая-то работа, причем напряженная и кропотливая. С каждым шагом становится все страшнее. Но впечатление того, что тебя это не коснется, что там кто-то очень занят своей работой и ему нет никакого дела до посетителей, и, в конце концов, любопытство двигают вперед.
В конце галереи, точно посредине между колоннами, быстро переливающиеся клубы густого темно-серого дыма обретают непостоянные очертания. Можно рассмотреть несколько рук, вздымающихся и тут же растворяющихся внутри бесформенного меняющегося тела. Теперь это чем-то напоминает процесс приготовления сложного блюда с несметным количеством ингредиентов и приправ.
Дух мегаполиса. Трудящийся днем и ночью.
Если подойти совсем близко, можно услышать монотонный шум, увидеть в серых воздушных волнах дома, и даже разглядеть людей, мечущихся от дверей к дверям, машины, проезжающие тысячи километров по трем улицам. Если стоять рядом, закрыв глаза, в мыслях будут проноситься лица людей со всевозможными гримасами. Улыбающиеся, страдающие, плачущие, молящиеся... Гул станет невыносимым, и, открыв глаза, в какой-то момент охватит тотальное безумие и Дух позовет внутрь себя! Один шаг и серые клубы окутают все тело и разум…
Вновь стоишь на улице, а вокруг сотни людей, машин, перекрестков. Но все не так, как обычно. Движение их медленно, слито в единую струю. Это не хаос, а точно упорядоченное. Такое ощущение, что одной ногой стоишь в прошлой знакомой реальности, а другой - в ином измерении, где столько всего неизвестного, где столько новых желаний. Мысль охватывает все со скоростью, наверное, близкой скорости света. Теперь появилось так много нового пространства, стал ощутим эфир, и его множество незаполненных кластеров, оставленных Духом мегаполиса для маневров тех, кто не побоялся посетить его.
Глава 5.
Он посмотрел вокруг. Посмотрел со стороны на себя. Все ощущалось рядом, даже то, что было очень далеким. Неужели так, как он жил стоит того, чтобы так жить и дальше? Вся эта безумная беготня, поверхностные стремления, и счастье, которое познается лишь в сравнении. Бред. Руины. Противоречия. Зачем так? Это ведь по своей сути противоестественно. Какой-то побег. Вся эта реальность и есть эскапизм, а не наоборот. Здесь-то и кроется зерно бесконечного разложения, разделения и отделения, это и есть одиночество. Сколько раз в его жизни звучало слово «единение». Бесполезно и непонятно. С кем? Сейчас он осознавал, что близок к единению только со всем сущим в целом, безраздельно, без исключений. И представлял насколько в условиях этого мира сложно достичь единения человека с человеком. А может ему это только так казалось из-за того, что он только ступил на новый путь, пока еще непонятный, неизведанный, но вполне закономерный для него. Выходит, что ему сейчас проще осознавать свое единение со всем окружающим, нежели найти обоюдную связь даже со сходно мыслящим человеком. Наверное, так он сможет постепенно раскрывать свой потенциал. Он осознавал, что на моменте перелома существования, от бессмысленного к осмысленному, становится наиболее сложно. Некоторые думают, что земля уходит из-под ног. Нет. Земля становится тверже, как и понятней воспринимается вся природа. Одиночество обретает иной смысл, а точнее – теряет смысл, так как его больше нет. Никогда не было и не будет. Но, взамен человек обретает вечную силу, на которую он может целиком положиться – все сущее. Так как он – неотъемлемая часть бытия целостной и постоянно развивающейся бесконечности.
Глава 6.
- Ты знаешь, где мы сейчас?
- Нет.
- И красиво, и немного страшно.
- Чего ты боишься, это же временно. Скоро все станет видно.
- Я часто представляю, что так будет всегда, и мы будем идти на ощупь, пока не заблудимся.
- Это всего лишь туман. Смотри, он уже понемногу рассеивается.
Bejalane