Я снова опускаюсь в темноту,
Чтобы начать вчерашний день сначала,
Кто-то кричал, вгрызаясь в глухоту,
А кто-то промолчал... И я молчала.
Толпа людей затягивает вверх,
Сметая телом пыль противоречий,
Я стану медленней и холодней всех,
Но прежде - снова - станет чуть полегче.
Размытой краской город сполоснет
Мои глаза; и небо, словно мечник,
Клинком Луны по горлу полоснет,
Рассеивая путь и мой, и млечный.
Асфальт разбитый, пестрое пятно, -
- Слова истертые от страсти и печали,
а кто-то, заходя к себе в окно,
Поет о том, о чем мы все молчали.
Мне хочется рубить весну с плеча,
Вернуться в изначальный пункт - и точка,
И сталь себя острейшего меча
Опять вонзить в налившуюся почку.
Рыдать и выть, и больно-точно знать,
Что небо не изменит очертаний,
Что не разлюбим сладко погибать,
И страшно, если в этом - пониманье...
И страшно, если больше - ничего,
Кроме любви - и высшая из истин
Наводкой в сердце мира моего
И новой пулей бьет по чьей-то жизни.
Но думать нечем - снова влет в толпу,
И бездна глаз во мне - от края к краю,
Я растворяюсь, - все, что я могу,
В последнем тихом лязганьи трамвая.
Еще один не пропеченный день,
Который съесть не суждено - ну что же.
Чудесных откровений снова нет.
Пошло все к черту, мой печальный Боже.