( недоделанная поэма без сюжета,
но с лирическими отступлениями )
Эту потёртую тетрадку с надписью на обложке "Политэк" я обнаружил в предпоследнем справа столе, за которым более получаса скучал на не помню уже какой лекции. "Двадцатка" была заполнена едва ли на четверть. Случайные слушатели играли в крестики-нолики, морской бой, в карты, либо сосредоточенно погружались в детективы, журналы, а то и в дремоту. Будучи не в силах преодолеть обширное пространство аудитории, голос лектора вяз где-то посередине, долетая до меня обрывками ничего не значащих слов. Еле сдерживая зевоту, я полез в стол за портфелем со свежей газетой, потянул за ручку, и тут мне на колени выпала вышеупомянутая тетрадь...
“Мы все учились понемногу
Чему-нибудь и как-нибудь...”
(А.С. Пушкин)
Посвящение
1.
Здесь не театр, не кабак,
А храм науки...
Здесь в коридорах стынет мрак
И вязнут звуки,
Здесь пыль и тлен шкафы хранят
В теченье века,
А книжных знаний концентрат –
Библиотека,
Студентов лик хранит следы
Ночей бессонных...
Здесь средь степенной суеты
Растят учёных.
И, сдерживая в них накал
Крутых амбиций,
Тут прививают им мораль
И дух традиций,
Затем (и это не пустяк),
Чтоб наши внуки
Шли не в театр, не в кабак –
А в храм науки...
2.
Так вот, тебе, наш институт,
Наш храм науки, наша совесть,
Мы посвящаем скромный труд –
Слегка потрепанную повесть.
Ты, может, боле заслужил
Хвалебных гимнов, но, однако,
По мере скромных наших сил
С глубин неведенья и мрака
Мы извлечём на суд друзей
Иных страниц иные строки... –
Дела не так уж давних дней,
Событий нынешних уроки...
1-я пара.
"Декан наш самых честных правил...
А я – страдающий студент.
Он мне б стипендию прибавил,
А то три дня, как денег нет...
Ужасно! Вскочишь спозаранку,
Позавтракаешь кое как
И после (боже! после пьянки..!)
Долби науки натощак..!" –
Так думал наш герой, угрюмо
Стул попирая тощим задом,
Следя средь духоты и шума
За лектором голодным взглядом.
О, взгляды, взгляды..! Кто из нас
Не знает силу взглядов нежных,
Пылающих, иль напоказ
Тоскливо-грустных и безбрежных..?
Кто сможет встретить равнодушно
Взгляд, полный слёз и томной неги..?
Однако – к делу. Нам ведь нужно
Сказать, кто он, сей new-Онегин.
Ничуть не мысля позабавить
Тебя, взыскательный читатель,
Позволь немедленно представить:
Мишель Кусевич, наш приятель.
Где он родился, что да сколько,
Какой имеет рост и возраст, –
Он всё расскажет сам, мы ж только
Рискнём: студент и, кстати, – холост.
Пожалуй, тут уместней было
Не "кстати" вставить, а "пока",
Поскольку... Впрочем, – тс-с-с, могила...
Кто может знать наверняка
Теченье завтрашних свершений,
Событий, помыслов – лишь Бог.
Но он, как всякий чуткий гений,
Покуда спит. А он бы мог
Шепнуть нам на ухо: ребята,
Мол, то да сё, садись, пиши
Не то, что делалось когда-то,
А то, что будет – для души.
Мы б тотчас здесь наворотили
Событий впредь на десять лет,
Героя нашего – женили...
Не испугал бы нас ответ.
Мы б подвели тебя, читатель,
К тому, как он забросит спорт,
Друзей старинных (обладатель
Семьи, увы, уже не тот...),
Пить будет редко, нянчить деток,
Зарплату отдавать жене,
И через пару пятилеток
Он станет семьянин вполне.
Но дремлет Бог. И мы вернёмся
В угрюмо-нудное сейчас,
Где мы над рифмой тщетно бьёмся,
Пытаясь выплести рассказ.
Итак, покуда с нами Муза,
Покуда не дрожит рука,
Мы ставим "кстати", вместо груза
Многострадального "пока".
2-я пара.
Читатель! Ты – заинтригован,
Точнее даже – ты взбешён.
Ещё б – герой поименован,
Но неизвестно, кто же он.
Что ж, мы согласны в оправданье
Оставить слов поток в покое.
И вот приводим описанье
Натуры нашего героя.
Начнём с портрета. Бледный лоб
Могучий, плоский и открытый,
Точь-в-точь, как мартовский сугроб,
Слегка морщинами изрытый.
Над ним – волос коротких клок
И, весь в хозяина, упрямый,
Как вызов к бою – хохолок
(О, от него в восторге дамы!..).
Нос тоже бледный и прямой,
Два глаза, брови, уши, зубы
(Увы, один из них – вставной),
И (вновь печаль красоток) губы –
Ну, в общем, всё как у людей,
Тех, что вполне sapiens homo,
Средь коих он имел друзей
И большинство своих знакомых.
Чем не герой?!
Скорей – типаж...
Возможно. Но оставим споры.
Скорее в руку карандаш –
Вернёмся к сути разговора.
Рисуем: лекция, ряды
Столов и стульев, птицы в клетке –
Студенты, тяжесть пустоты
И у доски забытый лектор.
Шуршат страницы: По, Дюма,
Журналы мод, Флобер, Распутин...
За окнами – в снегу дома,
Поникшие под грузом буден.
А вот и он – последний ряд
И крайний слева. Всех он тише,
Задумчивый и томный взгляд,
Слюнявит ручку, что-то пишет...
Уже ли лекцию?
Да нет, –
Стихи.
Как можно...
В самом деле
Их ныне пишет целый свет.
Ведь вот и мы... Но что с Мишелем?
Ещё недавно он страдал,
Его душил слюною голод,
Он даже Даева ругал...
Но наш герой довольно молод.
Прошла лишь пара. Он успел
Урвать в "кормушке" чёрствый коржик,
Воспрянул духом, осмелел,
Листок мусолит, корчит рожи,
И пишет стих! Зачем? О чем?
Ну, тут, пожалуй, все известно –
Я сам и молод, и влюблён:
"Ещё ты дремлешь, друг прелестный...",
"Не пой, красавица, при мне...",
"...Любил так искренне, так нежно...",
Я вас..! А вы..! И о луне
Совсем, наверно, безнадежно...
Любовь... Любовь! Стара, как мир.
Как мир, юна и вечно нова...
Она – навеки наш кумир,
Она питает рифмой слово,
Она влечёт в обвалы снов,
Она торопит наши грёзы.
Прогресса двигатель – любовь!
Порою – смех, порою – слёзы,
Но вечно – музыка. И вот
Мишель наш музыкою болен.
Не спит, не ест, почти не пьет,
Не брит, рассеян... Что же боле?..
Осталось только вслух прочесть:
"Любви все возрасты покорны..."
Была бы почва... Почва есть,
И вот любовь пустила корни.
Слагая томный мадригал,
Иль, на худой конец, сонеты,
Поэту нужен идеал..!
Без оного – поэта нету.
Ведь чей-то образ средь бумаг
Являться должен между делом.
Поэт без идеала – наг
И нищ душой, а то и телом...
Однако же, источник мук
Наш друг держал в священной тайне.
У института как-то вдруг
Мы встретили её случайно.
Грустна, задумчива, бледна,
По моде, вроде бы, одета...
Ну, словом, так и есть – она
Как раз находка для поэта.
И это значит: для неё
Весь мир – к ногам, и всё – в изюме,
И это модное тряпьё,
Добытое намедни в ЦУМе,
И эта лирика – рекой
Бурлящей, шумной, полноводной,
Такой, в какой любой другой
Давно б утоп бесповоротно.
Пиит – не тонет. Он парит
Над необъятной водной гладью...
А это – местный колорит:
Студент, склонённый над тетрадью.
Итак, наш трепетный герой,
В который раз забытый нами,
Тем временем уже второй
Листок исписывал стихами.
Ах, по стихам он – просто спец:
За двадцать пять минут – страница...
Всему, однако, есть конец,
И он пришел. Кончай учиться!
Переменка
Ещё со школьных дней звонок –
Наш символ призрачной свободы:
Им обрывается урок,
Им открываются заботы.
Да, время шумных перемен –
Не только перекуры, это
И обсужденье жгучих тем,
И выступления поэтов,
И хоть последний – все же шанс
Успеть списать хотя бы что-то,
И неуёмный Бабаянц
С запасом свежих анекдотов,
И флирт, ну прямо на глазах
У всех... – кому какое дело..?
Однако стрелка на часах
К иному близится пределу.
И если вы хотя б чуть-чуть,
Но в курсе следующей пары,
Пора проделать скорбный путь
На лекции и семинары...
3 пара.
Остро перо, тверда рука,
Певучих рифм верна упряжка.
За чудной строчкою строка
Ещё чудней летит в бумажных
Бескрайней белизны полях.
Глубок и строен след уводит
Всё дальше... Почему же страх
Налип на спущенных поводьях..?
Мы сами выбрали героя
И пишем жизнь его. И тут
Хотим – так развернем такое,
Что лишь руками разведут
Его знакомые... Однако
(Признаньем душу облегчим),
Какая, чёрт возьми, бумага
Раскроет, что творится с ним?
Кто скажет, что его волнует,
Терзает, гложет и гнетёт,
Идею дивную какую,
Какой порыв, какой полёт
Игривой мысли, вдохновенья
Родит душа его... Не нам
Подслушать эти откровенья.
По поэтическим волнам
Мы держим путь в иные дали...
И дале: славный наш герой
Под гнётом грусти и печали
Скучал и вздрёмывал порой.
День бесконечен, если он
Одной учёбою заполнен.
Вас постоянно тянет в сон,
И, если замысел исполнен, –
Вам хорошо!.. О, есть у нас
Один приятель, этот может
Спать где угодно, и не раз
Его здоровый храп тревожил
Профессорский апломб, иной
Бледнел, сбивался, нам на радость
Метался у доски, спиной
Ловил насмешливые взгляды,
Смущался боле, на авось
Пускал ход мысли, и наука
Летела уж и вкривь, и вкось...
И вот тогда – да сгинет скука!
Но сей кудесник чаще спал
В час лекционный где-то дома.
А что Кусевич? Он скучал.
И скоро сладкая истома
Им овладела наконец.
Обмяк, расслабился, зевает...
И вот наш славный молодец
Уже почти что засыпает.
Не тут-то было. Пробуждён
Рукой приятеля могучей.
"Прерви скорей постыдный сон,
К тому же – распрекрасный случай:
Распишем пульку..!" Сей призыв
Не остаётся без вниманья.
Чело морщинами изрыв,
Оставив вздохи и страданья,
Он навостряет карандаш.
Сдаются карты...
– Раз.
– Два.
– Мимо.
Пока пасует Миша наш...
Ну, что ж, всегда необходимо
Поболе набирать вистов,
А за игрой не станет дело...
– Здесь.
– Три.
– Здесь.
– Дальше.
– Ишь каков!
Семь первых.
– Э-э-э...
– Уже заело..?
– Вторых.
– Играй.
– Придется. Чёрт!
Негодный прикуп.
– Что такое?
– Играю семь бубей.
– Идёт,
Вистую.
– Пас.
– Сыграем стоя.
Сыграли. Поднялась гора.
Ещё, ещё... Лови удачу!
Ах, если бы не мизера,
Все, может, было бы иначе...
Игра! Скажите, кто из нас
Сейчас Кусевича осудит..?
Порю только преферанс
Мозги, застывшие, как студень,
Способен вызволить из снов,
Расшевелить, заставить мыслить.
Когда б не карты да любовь,
Мозги давным-давно бы скисли...
Известно, впрочем, что в игре
Везёт одним, другим – с любовью...
На распасах набрав в горе,
Мишель, однако, малой кровью
Сумел отделаться: трояк
В такой игре – почти задаром...
Тем более, что все в кабак
Собрались сразу после пары.
А проигрыш, он, значит, – взнос,
Который, кстати, позволяет
Не то, чтобы идти вразнос,
Но всё же выпить "У Гиляя"..!
От нетерпения дрожа,
На грани умопомраченья
Душа в преддверьи кутежа
Не восприимчива к сомненьям.
Пусть завтра предстоит зачёт,
Пусть курсовой проект просрочен
И в нём не сходится расчёт...
Все это важно. Но не очень.
Когда общажное житьё
И скудность средств существованья
Определяют бытиё
И помутнённое сознанье,
Такой логический пассаж,
Пожалуй, в духе "Диамата",
Приемлет современник наш –
Студент конца семидесятых.
Стрельнуть трояк и на коньяк,
А не на завтрак или ужин,
Его потратить может всяк,
Кто с детства тяжко был контужен.
Наш ВУЗ, увы, почти на треть
Укомплектован контингентом
Считающих в карманах медь
И безалаберных студентов.
Кусевич, стало быть, и тут –
Не исключение из правил:
Покинув спешно институт,
Он в ресторан свой путь направил.
Как он не прав..! На этот счёт
Любой вам объяснит в столице –
За тем и сессия грядёт,
Чтоб все навёрстывать сторицей.
И уж не нам его судить...
И, кажется, пора настала
Прервать повествованья нить –
Рука держать перо устала.
Завяжем крепко узелок,
С героем до поры простимся...
Сюжет тянулся, сколько мог,
И, наконец-то, закруглился.
1977 – 1980 гг.