Вначале было только слово,
и в окончание – оно же,
для глохнущего, но живого
ознобом по горячей коже,
печатью, монотонным звуком
по мёртвой чистоте бумаги,
последним полисом разлуки,
поникшим снежно-белым флагом.
Но с губ слетающим призывом
в отчаянном животном крике,
в надежде быть еще счастливым,
оно безумным светлым ликом
в пространстве оставляет слепок
и, не желая покоряться,
клянёт бессмысленное небо
с его пустым холодным глянцем.