НЕХИТРАЯ БЫЛЬ
Бог посылает нам щедрые дары Свои с большим
удовольствием, нежели с каким мы принимаем их
Свт. Григорий Богослов
Не богат фруктами мой вологодский край. Зато вдоволь в его лесах всякой ягоды: малины, черники, брусники, земляники, клюквы, голубики, морошки, смородины чёрной и красной, которую называют у нас ласково – княжица. А черёмуху да калину и за ягоду не считают. Высушенная в русской печи на противнях малина и черника, сохраняют свой вкус и аромат всю зиму. Знатные пироги пекут с ягодой. Замочат на ночь, а утром насыпают на раскатанное тесто, посыпают сахаром и в печь. Малинный летний дух из печи наполняет всю избу. Такой пирог самое первое угощение у самовара. Редкий житель деревни не заготавливает себе ягод на зиму, только самый ленивый. Любила и я когда-то ходить по ягоды. Но теперь ягодных мест уж не знаю, давно живу в городе, в деревне только гощу. А малина уже поспела, хорошо бы сходить в лес!
Словно читая мои мысли, наш деревенский пастух Павел Николаевич, по прозвищу Панко Соболёв, который в это время, по очереди, кормился в нашей избе, произнёс:
– Заприметил я в лесу у Фрола малинничек предивный, молодой. Отвёл бы свою Настю за ягодой, да оставить одну в лесу не с кем. А не сходишь ли ты, Танюха с ней? Не пожалеешь!
– Конечно, схожу!
Ранним утром моя бабушка накормила пастуха куриным супом, дала с собой молока с пирогами - ублажила, как могла, ведь от него зависит, чтоб коровы сытыми были. Ему надо исхитриться накормить бурёнок на лесных полянках и болотцах, пасти скотину в лугах до окончания сенокоса совхоз запрещает.
– Ты тару то побольше бери! – сказал мне на прощание Панко.
Утро выдалось туманное, значит, день будет жаркий. А пока, ёжась от утренней свежести, мы идём в лес вместе с коровками. Глаза еще слипаются от дрёмы, ни о чём и не думается в столь ранний час. За малиной теперь хорошо ходить - уже ни комаров, ни мошки. Вошли в лес. Коровы важно, не спеша, пробираются сквозь деревья, на ходу зажевывая пучки травы и молодые веточки. Молча идём буреломами, где проходы знает только Панко. Наконец остановились:
– Ну, вот и притопали. Вон на ту поляну ступайте, она просвечивается сквозь ельник! А я погнал дальше! Даю на все труды два часа. Оберёте, сколько успеете, а остальное буренки подчистят.
Как засыпает лес, я слышала много раз. На закате солнца пернатые громко и деловито переговариваются, будто все разом уговаривают птенцов: "Ложитесь, ложитесь в гнезда! Спать пора!". В голосах слышна усталось от дневных забот. Но вот зашло солнце, и будто невидимый небесный дирижер взмахнул палочкой – сразу всё смолкло. Лес окутала тьма и тишина.
Вставало солнце. Сквозь мокрую от обильной росы листву деревьев пробивались дорожками тёплые лучи. Нынче я впервые услышала, как просыпаются птицы. Сначала один голосок:
– Уить-уить-уить!
Потом еще несколько. Они начинают пересвистываться друг с другом, как бы здороваясь. И вот уже дружный птичий хор разбудил лес, чуть позже проснулся лёгкий ветерок, тихо зашелестел ветвями, обдавая нас холодными каплями росы.
Мы с Настей быстро дошли до места. Солнце прорвалось лучами на поляну. Я взглянула – перехватило дыхание! Перед глазами открылась истинно Божия красота, дивная, нерукотворная картина. Кусты малины росли на поляне кругами по ширине и ярусами по высоте. По краям стояли совсем маленькие кустики, их веточки были так густо увешаны крупными ягодами, что гнулись до земли. Следующий ряд кустов, выше первого, был также увешан ягодами до самой земли. Ягод было столько, сколько я никогда и не видела. А солнце волшебным прожектором осветило эту ягодную роскошь, отразившись миллионами росяных лучиков. Картина так была завораживающе прекрасна, что я оцепенела. Руки бессильно повисли, ноги не шли, жизнь как бы замерла, осталось только чистое созерцание, и больше того - растворение души в дивном видении.
– Тётя Таня! – дёрнула меня за рукав Настенька. Давайте брать ягоды, а то папа коров пригонит!
Потихонечку, с трудом одолевалось оцепенение. Не хотелось двигаться, нарушать красоту, которую явил Господь! Ягод было столько, что казалось и вовсе не собрать. Но надо приниматься за работу! Моя двухведёрная корзина уже наполнилась, когда послышался звон колокольчиков, мычание стада, треск сучьев. Панко заглянул в наши корзины и похвалил:
– Молодцы девчонки! Хорошо трудились!
Корзины с ягодами была тяжелы, нести их можно было только на плечах, да и то мы часто останавливались, прилаживаясь отдохнуть на пеньках и поваленных деревьях у дороги. Аромат спелых ягод шёл за нами, и отдыхал с нами. Сок вот-вот готов был просочиться сквозь дно корзин.
– Жаль, что много ягод осталось, – вздыхала Настенька.
– Жаль, что не увидим больше такой красоты! – вторила я.
Только у самой деревни мы и утешились. Уж сегодня то, наши коровушки наедятся вволю листьев с ягодами, и вся деревня будет пить малиновое молоко, которое у коров, как известно, на языке. От этой мысли душа наполнилась тёплой тишиной и радостью.
Проходят годы. В минуты тяжелой бессонницы, я вызываю в памяти эту лесную поляну, и неизменно меня окутывает спокойный сон, согревает солнечное тепло, отраженное от ягод.
Рассказ этот, наверное, никогда бы не родился, если бы несколько лет спустя, мой дядя Валентин не привел меня опять к малиннику. Теперь здесь провели трассу газопровода. Над ней с рёвом то и дело пролетал дежурный вертолёт. Из газонапорной станции вырывался вверх с шумом огромный фонтан газа. Газа, который обошёл стороной наши деревни. На валах из выкорчеванных корней, изломанных стволов и кустарников росла малина, но собирать её мне не захотелось. Ушло моё малиновое счастье, ушло и уже никогда не вернётся.