1.
Не сгубили его очи черные,
Ведь не принято нынче, увы,
Преступать черту, прочерченную
Перед входом в острог молвы.
Может, кровь или ночь холодна была.
И цыгане спели не про те лета.
Но не сгинул он в пляске табора,
Скатерть белая вином не залита.
2.
Ты помнишь, как все начиналось азартно?
Невинен был сговор, а все ж уязвим.
Вымаливал встречу, простились до завтра.
И этой же ночью тебя увезли.
В машине вспомнишь, как в консультации
Твои заполняя анкетные данные,
Профессионально, без экзальтации,
Кивнув на живот, спросили:
«Желанный?».
Дежурный доктор, вставайте с кушетки.
Ночь - пора появленья на свет.
Где вы, старые акушерки,
Живыми принявшие нас всех?
«Терпи, голубушка, Надо стерпеть их.
О чем ты думала, когда сватали?».
Считается жизнь – это схватка со смертью.
Но здесь - передышка между схватками.
Покажут сына орущий комочек.
Но как из тумана, и словно по рации,
Голос испуганный, сосредоточенный:
«Кровь не сворачивается! Кровь не сворачивается!!».
Опять несут капельницу, в вену вкалывают…
Просьба сестры: «Разожмите кулак».
И по тому, как тебя успокаивают,
Ты понимаешь - что-то не так.
Хирург без маски, куда-то названивает.
При чем здесь поэзия? Это же глупо.
«Пушкин? Станция переливания?
Два литра экстренно! Резус… группа…».
В такие минуты становишься набожным.
Теперь главное - уже не ты,
А «скорая», что ночью на набережной
Ждет, когда сведутся мосты.
3.
Весна пускала мыльные шары,
Новорожденная земля пьянела,
Ты осторожно делала шаги,
И мне открылось - до сих пор я не был.
Я не был до того, как ты шагала,
Я жил, но не был зрячим, лишь сейчас
Какие-то искусные шаманы
Расколдовали немощь моих глаз
И я увидел, как распалась связь времен.
Не будущее выдумка - былое.
В ста метрах от меня Кола Брюньон
Беседовал с доверчивою Хлоей.
Пенсионерам на скамейках ясно –
Чтоб молодеть, должны впитать тела
Весной разбросанные яства -
Цвета и запахи тепла.
И словно опасаясь ошибиться,
Сперва ступней опробовав непознанное –
Вот так выписываются из больницы,
От слабости качнувшись и от воздуха.
Апрель впускал в душистую парную,
Новорожденная земля потела.
Какое исцеление дарует
Весенняя кровопотеря?
Своих ослушавшись приказов,
Жена чужая и законная…
Зачем выдумывать прекрасное –
Ты приближалась, незнакомка.
4.
Он шепчет невесте:
«Ты моя ягодка…».
Улягутся вместе
И страсти улягутся.
Но страсти мои в желваках почерневших,
И губы искусаны, и нервы издерганы.
Не подпускают и близко к черешне,
Исхлестан кнутами - глазами-издевками.
И страсти мои распластались на папертях,
Ютятся под окнами, мнутся в прихожих…
Не слышат, что занято. Не верят, что заперто.
Целуя замки, вспоминают о коже.
Я их утешаю: «На время, по бедности,
Найдите кого-ниб…». – ощерятся, звери.
Я жду, когда им надоест выкобениваться,
Устанут от бешенства и отрезвеют.
Но страсти опять ее имя лепечут,
Косноязычные и несчастные,
Днем что-то мямлят при ней, а вечером
Уносятся к звездам, чтоб там накричаться.
Ночами расписывают плафоны,
Слагают поэмы, возводят пагоды, и…
Обрывают ее телефоны.
Мне страшно за страсти - они не улягутся.
Он шепчет невесте:
«Ты моя ягодка..».
Улягутся вместе
И страсти улягутся.
5.
Пред местом встречи шаг замедлив,
Ты сознаешь ясней и злей –
Ее не будет на скамейке,
Тебя не будет на земле.
6.
Зачем тебя превозношу,
Всем прочим уготовив тень?
Ты первая обронишь: «Шут,
Мои б страдания тебе».
Зачем от каждого наклона
Твоей холодной головы
Терпеть как свежие изломы
Проходят по сердцу? Увы
Ведь я, как прежде, не в почете,
Не у тебя ищу пристанища.
Ты ж , надавав ему пощечин,
Вздохнешь, оценишь… и останешься.
Тебе хватило и минуты,
А мне навек похолодев,
Пришлось от бога отвернуться,
Чтоб только на тебя глядеть.
Как дразнит жилка голубая,
Которую не залатать!
Зачем? Картинно улыбаясь,
С собой могу я совладать.
Зачем не жить в тепле, достатке,
И от страстей не пропадать?
Зачем я мажу? Ведь в десятку
Элементарно попадать.
7.
"Я возвращаю Ваш портрет"
Не возвращаю - в клочья рву.
Так ветер, что грозу принес,
В порывах бешеных листву
Согнать пытается с берез.
И пусть портрет не виноват,
Что лишь тебя я вспоминаю,
Я мщу ему , как психопат,
Плеснувший кислотой в Данаю.
Строкам романса поперек,
Хоть моя карта тоже бита,
В моем письме сплошной упрек,
Мольба сплошная и обида!
В тебе нет ничего от грешницы,
Или присущего змее…
Но ты, как небо, что открещивается
От урагана на земле.
8.
Я изгнан тобою, за что не пойму.
Захлопнута дверь - повеситься впору.
Студентом я был в сумасшедшем дому,
Ты знаешь, там тоже все на запорах.
Пустыня изгнанья пропитана зноем.
Все кажется будто тебя кто-то кличет.
Ты знаешь, чем манит пустыня изгоя?
В изгнании он обретает величие.
Он быстро становится жестким и наглым,
Библейских пророков копируя стиль.
Особенно, если остригся наголо
И бороду отпустил.
9.
Мне не воспеть твое лицо
«Лицо» вообще рифмуется со всякой дрянью:
Крыльцо, кольцо, у подлецов…
Ну, а твое находится за гранью
Возможностей литературы.
Слова, как водится, убоги.
Что удается вылепить с натуры,
Не получается по памяти. У Бога
Не выпросишь прикосновенья к влажным
Губам за сотни верст от женщины. Не выйдет.
Мне не воспеть… Но это и не важно,
Куда важнее - вновь тебя увидеть.
10.
Время носить ожерелье из перлов,
Не помнить любовников - кто из них круче,
Кого погубила, как сорок первого
Голубоглазенького поручика.
Время не помнить страстей бесноватых,
Время походку сменить на поступь,
Кажется, время дочку сосватать,
Защиты для младшей просить у апостолов.
Время, когда исчезают соперницы,
Как куклы, к которым пропал интерес.
Время - всего-то лишь сорок первая
Попытка судьбу угадать у небес.
11.
Облик твой в памяти гаснет
Что остается взамен?
Скачивать «Куколку гангстера»,
Чтоб видеть тебя в Лорен.
Виденья святого Антония
Всплывают во мне наугад.
Твою узнаю анатомию
В ее обнаженных ногах.
Уже не так безутешен,
Когда это именно та -
Бесовская ваша усмешка
Слегка отворенного рта.
От сходства мороз по коже.
То же в глазах дерзанье,
И туфельку так похоже
Протягивает для лобзанья.
Под властью каких законов
Надежд очевидная глупость?
До совпаденья знакома
Её и твоя недоступность.
Не поминаю всуе,
Просто, как водопой,
Доступно мне - ею любуясь,
Вовсю любоваться тобой.
P. S.
Одну лишь разницу не превозмочь,
( везет же красоткам с панели) -
Мужчины у вас, ну… день и ночь.
Зато одинаковы спаниели.
12.
Звезду ночной порой
Разбили мы невинно.
При встрече, как пароль,
Предъявим половины.
И так случиться может-
Все времени подвластно –
При встрече мы их сложим,
И не сойдутся части.
Ненужные осколки
Мы бросим на дорогу,
Слова прощанья скомкав
И небо изуродовав.
13.
Всадник на картине Коро
Вброд одолевает лесной ручей.
Что не в силах описать перо,
Создается вовсе не из мелочей.
Спиною к нам он сидит в седле,
Не отпуская поводья, сутулясь.
Видя себя уже в соседнем селе,
Где живет, говорящая на жаргоне улиц,
Зазноба. Темный плащ, ниспадающий с его плеч,
Не может согреть так, как умеет она.
И это сбудется , и нет смысла пускать в ход плеть,
Заставляя проворней отрывать копыта от дна
Коня, уставшего от лесной тропы. оврагов…
Кто знает, на что сегодня еще понадобятся силы?
Одинокому путнику всегда не хватает отваги
Что-либо менять в знакомом пути, тем более, когда синим
Небо осталось в прошлом, а сейчас, чернея,
Обещает скорые звезды. Нагнувшись ниже,
Он треплет гриву рукой, соскучившись, а вернее –
Изголодавшись по прикосновению к женской коже, оголенной им же.
14.
Довольно мне ходить в шутах,
Молить любви у Ваших ног,
Уж сердце корчится в шунтах,
Как осьминог.
15.
Нет, метафоры любви не стареют.
Не могу я смотреть в глаза,
Где в « агатовых стремнинах» Руставели
Бирюзовая рождается слеза.