Просыпаясь, он повернулся...попытался. На бок. Доспать оставшееся на собственном плече, раз уж нет подушки. Но другое плечо резко уперлось и преграда не поддалась даже возмущенно пробуджающемуся напору. Пришлось открыть глаза... и еще раз открыть глаза, уже шире, ничего опять не понять и еще раз открыть - разницы никакой не было, и он откинулся на спину, стукнувшись спросонья затылком, выматерился и провез рукой вдоль какой-то дощатой стены над ним до порыва закурить. Нашел только зажигалку и чиркнул.
И тут окончательно протрезвел, мгновенно убрав огонь.
Дошло чисто на панике. Она окатила до онемения рук.
- Зарыли, - сказал он вслух. - Уссаться можно.
Вот именно. Он вчера что? Пил. И это было уже черт побери.
Он быстро ощупал вокруг себя тесный ящик, убеждаясь, что это и в самом деле то чем показалось, из неотесанной сосны. Стало быть не возились, сшито на три гвоздя, на бомжа еще тратиться - он помнил, как вылетел из-за угла на белую "ланчию". Откуда только взялась под ноги, дура. Упираясь в крышку и регулируя дыхание, он принялся расшатывать. Загадку природы, как он тут оказался с зажигалкой, минуя морг, что ли, можно было разгадывать и после. А пока он был зол как тысяча чертей, и пока не заработала, как ей положено, гидравлика организма, это надо было использовать.
Когда показалось, что подалось, подозрительно заиграло очко.
"Еще нехватало", - подумал он, - "но тогда почему жужжит?"
Это оказался мобильник. В заднем кармане. Чужой, разумеется, и как следствие крутой и супертонкий.
Он перевел дух, и, медленно дыша, отозвался какому-то Саше по громкой связи:
- Да?
Прозвучало солидно.
- ааа... - смутился юношеский басок, - а где Катя?
- Не знаю. Смотря по времени суток. Здороваться надо, между прочим, - он снова напрягся, шатая крышу, и теперь прозвучало зло. - Но, если ты меня сейчас послушаешь, можешь спасти человеку жизнь. Слушаешь?
Мысль летела лихорадочно. Голос звучал ровно.
- Какое от пересечения Либкнехта и Суворова ближайшее кладбище?.. Загляни в гуглЕ своем и дуй туда. Свежая могила где бомжа зарыли. Что будешь с этого иметь? - мою благодарность по гроб жизни, - он бы засмеялся. Но приходилось рычать, распирая этот самый гроб. - На такси. А по дороге на всякий обзвони морги, на предмет тела брюнета метр семсятвосемь после аварии. Куда дели. Башка разбита. Шрамы... - он подумал, добавил: - старые, - и описал...
Саша, видимо, напрягся тоже и выбесил:
- А откуда у вас этот телефон?
Орать не следовало, воздух дело дефицитное. Он встряхнул конструкцию еще пару раз, так что самому показалось, что та аж подпрыгнула, и спокойно выцедил:
- В троллейбусе тиснул. С гаманцом.
- Что вы там делаете? - подозрительно спросил Саша. Это было уже слишком. Он саданул обеими руками со всей дури.
- А как ты .ля думаешь, что я делаю в гробу! - и саданул снова.
Раздался какой-то шорох и он замер.
На живот, на ткань рубашки, что-то сыпалось. Он развернул мобилку светом в ту сторону - вывалился сучок и в дырочку тихо протекала земля. Саша еще в чем-то сомневался, и он рявкнул: - в милицию позвони! - и заколошматил в крышку с новой силой. То, как ползла струйка земли, отчего-то вселяло уверенность.
"четыре лопаты кинули и бухать пошли".
И тут сверху что-то бахнуло.
- Отбой, Санечек, расслабься, - выдохнул он полной грудью и, сотрясая ящик, заорал что было сил:
- Напрягитесь, мужики, это я не вам.
...
Потом они втроем уже прикончили магарыч, выставленный братками из белой "ланчии", и поделили ими же отстегнутое на "ну, чтоб как человека. Уважить. Чтоб со всей этой канителью по мусарням не возиться..."