Двадцать восемь лет назад родился человек,
На черноземье где-то, в семье учителей,
В тот день, творя сугробы, падал снег,
И от него вокруг все становилося белей.
Ему минуло уж лет семь от роду перед маем,
И вдруг, играя на площадке детской,
Стоял он замерев, как будто невменяем,
А было это все еще в стране советской.
Как раз в миг ступора необьяснимого его,
Где-то в Сибири человек другой родился,
Родился молча, неподвижно, словно у него,
В груди мотор сердечный не забился.
Шли годы, километры, расстоянья,
Сердце билось и работало все остальное,
Он подлым стал и людям причинял страданья,
И уважал лишь самолюбие свое больное.
Тот человек из черноземья мужем стал отчизны,
Со звездами погоны , в сердце храбрость,
Он справедливо жил, без укоризны,
Был предан родине и ненавидел слабость.
Того, что подлым стал, отправили служить,
Чтоб избежать тюремного острога,
Он многое успел за жизни годы натворить,
Не побоявшись даже гнева Бога.
И вот столкнула жизнь их в одном месте,
Подлец был дерзок и агрессией разил,
Другой же почитатель родины и чести,
Ради которых, собственно и жил.
Гаденыш офецеру дал в лицо под алкоголем,
Тот же в ответ одним движением руки,
Мать гада осыпал материнским горем,
Жизни лешив, нечаянно, своим устоям вопреки.
Суды и ненависть и званий всех лишенье,
Срок в половину жизни и муки от неволи,
Ничем все обратилось в секундное мгновенье,
И впереди его теперь лишь ждал пуд соли.
Заслуги родина забыла нагло и бесстыдно,
Награды забрала обратно без зазрений,
И больно ему стало, противно и обидно,
За участь, минувших с будущими, поколений.