Гнали меня – улицами, дворами,
С гиканьем, посвистом – радостно и задорно,
И, под конец, за дровяным сараем,
В спину – кирпич. Я кувырком в забор и…
Больно-то как! Хочется выть, но в горле
Снег вперемешку с солью, и он не тает.
Что, Милосердный, вот она – сучья доля?
Все на сегодня? Где твоя рать святая?
Чую спиной, словно теплее стало…
Месяц, хребтиной острой, поранил воздух.
Мерзкая вонь от человечьей стаи
Перебивает свежесть ночи’ морозной.
Кашлять нет сил. Тихо скулю на звезды:
Ну, Вседержатель, где твой апостол Павел?
Мне о любви Божьей, пока не поздно,
Тихо расскажет, или Ты нас оставил?
Сдохну я тут, слышишь, еще немного.
Сукой жила бесстыжей, и сдохну – сукой.
Ты уж прости дуру, не будь там строгим…
Он улыбнулся, и протянул ей руку.