...
"Леша приходил..."
...
"С Беллочкой..."
...
"Не забыли..."
Похожие на шелест листьев, на нежный шорох хвои, мысли прорастали сквозь внутреннюю тишину, казалось бы давно уже совершенно непреодолимую, плотно слежавшуюся, глухую ко всему на свете.
Он вновь ощущал себя. Он был лесом, и был рекой, и был полем... и лес, и река, и поле были им, когда-то простирающийся всюду, сейчас же изжеванный большими и малыми населенными пунктами, с оборванными лоскутами перелесков, парков, скверов, изрезанный дорогами, просеками, тропинками, сжатый в каменных каналах и трубах.
Он был стар, он давно смирился, чувствуя, как неотвратимо набирает скорость текущее сквозь него время. Размышления и созерцание - вот и все что ему осталось, так он решил; противопоставляя стремительно меняющейся реальности мир воспоминаний, грез и покоя.
"Еще одна весна..." - вдруг появилась новая мысль, мышкой-вертихвосткой пробежала; и неожиданно вместе с ней внутри возникло ощущение какого-то волнения, где-то на самом краю, словно рябь на поверхности спящего озера. Он и забыл, когда последний раз испытывал что-то подобное. Кажется, это называется чувства.
В приоткрытую форточку палаты вплывал тонкий запах сирени, такой ранней в этом году...
- Вы ведь тоже врач, Алексей, сами должны понимать, мы не вправе отпустить его, весна - время наибольшего обострения психических заболеваний, возможен рецидив и все лечение окажется коту под хвост. Вы ведь знаете, он сам пришел к нам, сказал, что больше так не может... И я считаю, что это было верное решение с его стороны. Объективно, здесь ему лучше. У нас прекрасная больница широкого профиля, с хорошим новейшим оборудованием и прекрасным квалифицированным персоналом. Нет, нет... Я не в праве и, прошу, оставим эту тему. Уверен, будь вы на моем месте, то поступили бы точно также. Это ведь вопрос врачебной этики. Очень не простой случай. Суицидально-маниакальные идеи, фобии, социальные нарушения, расстройства аутистического спектра, некоторые из наших специалистов склоняются к шизофрении... Но я отвлекаюсь. Не в этом суть... Долгое время состояние только ухудшалось. Сейчас оно хотя бы стабильно. Нет, я не могу... Мы не можем. Мы просто не способны сейчас спрогнозировать к чему приведет его выписка. Кроме того...
Главврач вдруг запнулся и замолчал. Коридор наполнился щебетом птиц, вдали зажурчал ручей, запахло влажным мхом...
- Кхм... Вы тоже..., - он снял очки и двумя пальцами потер переносицу, - это наблюдаете?
- Извините, что...? - Алексей недоуменно поднял бровь и на секунду на дне его зеленых глаз блестнула какая-то задорная веселость.
- Да-да, вы правы... Знаете, я пойду, мне нужно немного отдохуть.
- Виктор Васильевич, может я могу чем-то помочь?
- Нет-нет, все нормально... А по поводу вашего вопроса... Давайте, обсудим его завтра? Да, лучше завтра..., утром. Часов в десять. Мне нужно отдохнуть. Видимо усталость, знаете, очень много работы...
И стараясь не глядеть по сторонам Виктор Васильевич засеменил по коридору в сторону ординаторской.
- Завтра, так завтра, - Леша пожал плечами и довольный направился к лифту.
На скамейке у входа в больницу сидела худенькая темноволосая девушка, услышав веселое насвистывание и перестук подошв по ступеням, она подняла глаза и, мягко улыбнувшись, взмахнула рукой, - воробьи, совершенно бесшабашно прыгавшие у самых ее ног, взвились в воздух.
- Белка, знаешь, мне кажется, у нас все получится, точно-точно. Пойдем.
И они двинулись по аллее. Странная это была парочка: он высокий плотный мужчина, довольно красивый, но какой-то... дикий, не ухоженный что ли, его хотелось подстрич или на худой конец причесать, поправить сбившуюся одежду, как будто даже вывернутую наизнанку, хотя, может быть просто сшитую по новой моде. Она - вся такая аккуратненькая, элегантная, длинные темные волосы красиво спадают до лопаток... и словно немного не от мира сего. Странная пара, и все же что-то общее между ними было, во взгляде ли, в движениях.
...Утро выдалось совершенно удивительнейшим. Хотя, казалось бы. Сумрачно, еще со вчершнего вечера небо затянули непроглядные тучи, а прогноз, так вообще, обещал недельные ливни. На работу все пришли вооружившись зонтами, а самые предусмотрительные и в резиновых сапогах. Но несмотря на это, настроение в больнице витало какое-то легкое, беззаботно-веселое. Все улыбались, многим тяжелым неожиданно стало лучше, а заведующие отделениями наперебой докладывали что по результатам сегодняшнего обхода чуть ли не половину пациентов можно смело выписывать. В довершение, неизвестно как проникший в здание ветерок напрочь выдул все больничные запахи и в коридорах запахло предгрозовой свежестью, сиренью и... какой-то тайной, которую Виктор Васильевич пытался безуспешно разгадать. У него был большой опыт, как врачебный, так и житейский, и он прекрасно понимал, что ничего просто так не бывает. А кроме того, по разговорам и намекам главврач сделал довольно недвусмысленные выводы: не только ему слышится и мерещится всякое необычное. Самое странное, никого это совершенно не беспокоило, даже как будто наоборот. Впрочем, Виктор понял, что и его это тоже не столь беспокоит, сколько ему просто напросто любопытно, словно он стал участником какого-то необычного приключения.
Медленно, глоточками втягивая в себя горячий душистый чай, он откинулся на спинку рабочего кресла и стал перебирать в уме события недели. С настольного кадендаря Виктору Васильевичу Велесову подмигивал веселый миленький домовенок.
- Кстати, почему чай?
Виктор отчетливо помнил как попросил у Светы кофе. Он недоверчиво осмотрел чашку: явно не пакетик, заварной, - заварной он сто лет не пил. Понюхал и сладко зажмурился от нахлынувших ощущений: запах был необычный, но умопомрачительно вкусный, теплый, бодрящий. Виктор даже немного пожалел что плохо разбирается в растениях. Правда, расстраивался совсем недолго. Посмаковав напиток, Виктор Васильевич неожиданно понял, что прекрасно знает названияя всех трав, которые были заварены, знает как они выглядят, и даже когда их лучше собирать, и как сушить, и много еще чего. Но откуда? Он никогда не увлекался ботаникой, и ему всегда казалось, что максимум на что он способен - это отличить дуб от березы. Просто удивительное утро!
Вестибюль, как всегда, полнился всевозможным народом. Тем более именно здесь находился недавно поставленный кофейный автомат, множество удобных, совершенно не больничного вида кресел и даже парочка диванов. В общем, место это имело постоянный успех и притягивало к себе не только посетителей в фазе ожидания, но и бездельничающих медработников. А вообще больница, как уже говорил главврач, была широкого профиля: от платных вип-консультаций, всевозможных справок и комиссий до стационара, - поэтому людей тут всегда было с избытком.
Над вестибюльными просторами царила великолепная Параскева Ивановна, зорко поглядывая по сторонам со своего наблюдательного пункта. Стойка гардеробной, словно неприступная крепостная стена, бесконечные шеренги вешалок выстроились верным войском. Не в меру бойкая, восьмидесятилетняя Параскева Ивановна совмещала работу гардеробщицы, уборщицы, продавщицы бахил, а заодно давала любые, в том числе и психотерапевтические, консультации по какому угодно вопросу. Этим, в общем-то, сегодня она и собиралась заниматься, и в ее планы совершенно не входило делить власть с главврачом, которому почему-то не сиделось в своем кабинете, а вот надо было уже битые полчаса мерить шагами расстояние от кадки с фикусом до окошек регистратуры.
На улице громыхнуло и через несколько минут хлопнула дверь. В зал заскочили девушка и парень и главврач тут же поспешил к ним.
- Так-так, очень интересно. Это что-то я вчера пропустила, - пробормотала себе под нос Параскева Ивановна и погладив кошечку сладко спящую на полке за стойкой, принялась за вязание, ей это всегда помогало размышлять.
Леша был явно озадачен, - Белка чувсвовала, несмотря на его легкую улыбку и напускное спокойствие. Хотя, вроде бы не расстроен, что уже хорошо. И виной всему, конечно, странная встреча на аллее.
Они почти дошли, когда откуда-то из-за кустов появился этот высокий худой мужчина с темным костистым лицом: черные спутанные волосы до плеч, одет как дворник, в руках большие железные грабли, больше смахивающие на какое-то необычное оружие, чем на уборочный инвертарь...
- Зачем вы здессь? Зачем бесспокоите? Зачем тревожите? Они хотят забыть. Забыть! Оставьте. Оставьте в покое. Они все моииии! - он пришипетывал, брызгая слюной, вперясь темными выпученными глазами, длинные скрюченные пальцы беспрерывно двигались, словно царапая воздух, хватая что-то невидимое. На последнем слове он взвизгнул и тут сверкнуло, небо расколол гром. Незнакомец еще больше потемнел лицом, опасливо съежился и, грозя граблями набрякшим тучам, попятился за кусты:
- Мы еще встретимся. Не всегда он сможет заступиться.
- Они уже в темноте, они мои... Тьма..., и холод..., и забвение, - еще слышался тихий, затухающий голос, а странного мужчины и след простыл, только листья и трава там, где он стоял, чуть прижухли и словно покрылись инеем.
Капли мерно ударяли в стекло, стучали по жестяному карнизу, шуршали по листьям. Гроза удалялась и гром доносился все тише, но от этого становясь как-будто бы гуще, обьемней, насыщенней. Шорох дождя успокаивал и умиротворял, только не было больше пустоты, покой снова, как когда-то давно, наполнился красками, чистыми, нежными, что молодая травка.
Он чувствовал как летит вниз... с каждой каплей и, словно кожей, ощущал каждую каплю касающуюся земли, словно губами, ловил их и впитывал. Он ощущал текущие в растениях соки, радость пробуждения, желание ЖИТЬ. Даже Город, эта новая, неясная ему сила, молодая и порой эгоистично жестокая, радовалась обновлению. Бурно, будто ребенок, выплескивая в окружающее волны эмоций.
И тут сами собой в нем начали расти мысли: "Ведь, наверно, когда-то я тоже был таким. Как я мог забыть все это? На что променял?" И еще кое-что: "Суть у всех одна. Нужно просто научиться понимать друг друга. Понимать. И жить вместе".
- Очень рад вас видеть!
Виктор Васильевич действительно искренне был рад. Из регистратуры выставила свой любопытный нос Доля Ивановна, сестра гардеробщицы. Увидела главврача и юркнула обратно.
- Ко мне или сначала зайдете навестить?
- Даже не знаю, давайте к вам.
- Прекрасно. Выпьем чаю, побеседуем, - Виктор Васильвич сам еще не знал о чем беседовать, но четко осознал, что сейчас для него это очень важно. Даже не так. Сейчас это было единственно важным делом в его жизни.
Они поднялись на лифте, прошли в кабинет, сели вокруг чайного столика, вот уже и чай налит, но разговор все как-то не клеился: обсудили погоду, прекрасный напиток, Алексей заметил, что было бы неплохо добавить в него немного котовника, а Белла (так представилась девушка), возразила, что, ей кажется, всего вполне достаточно.
- Иллюзии... - неожиданно для себя произнес Виктор Васильевич. И в голове с невероятной скоростью начала раскручиваться настолько ошеломляющая картина... Он видел множеством глаз, слышал множеством ушей, чувствовал, он, наконец-то, чувствовал... То, что было разъединено, соединилось. И он знал, есть те, кому он нужен, кому должен помочь: тоже вспомнить, осознать себя в этом изменившемся мире. Пора вернуться. Вернуться домой.
- Иллюзии... - повторил Леша.
Оказывается уже настурил вечер. Дождь кончился. Они стояли в конце аллеи, на краю большого пустыря, бывшего пустыря. Чьи-то заботливые руки высадили здесь молодые деревья, разметили дорожки.
Рядом на куче грязных прошлогодних листьев сидел тот самый странный худой человек с темным лицом, грабли валялись у его ног и ничего воинственного в них теперь не было. Он весь ссутулился, обмяк. Мокрый, печальный, стал похож на старого ворона.
Белка подошла к нему и, участливо протянув руку, сказала:
- Вставайте, простудитесь. - И когда он поднялся, добавила: - Пойдемте к нам чай пить, у нас вкусный.
- Действительно, вкусный, - подтвердил Алексей.
И так они и пошли втроем. Медленно по аллее, постепенно растворяясь в весенних сумерках.