Музыкально Ludovico Einaudi
«Ritornare»
«Ascolta»
«Fly»
«Andare»
хмурым декабрьским утром
на улице Сутулых домов
темные окна
хмурым декабрьским утром
она выйдет из каменного подъезда
навстречу сырому холодному ветру
хмурым декабрьским утром
так хочется глоток солнца
так хочется обнять его
обнять до ожогов на коже
утром хмурым декабрьским
только каша из талого снега на завтрак
ешь вдосталь
бери с собой
и ботинки чавкают чавкают чавкают
что кажется бесконечно
рассекая грязные тротуары
города
угрюмо прячущего лицо
хмурым декабрьским утром
на улице Сутулых домов
ей ничего не останется как взять и улыбнуться
ведь хоть кто-то же должен
сказка не рождается сама по себе
Удивительно, и как только люди не замечают этой музыки..., я имею ввиду музыку Времени. Ведь только совершенно глухой ко всему человек может не слышать его мелодий. Гитарный перебор октября, ноябрьское саксофонное соло или вот, например, декабрь..., хотя..., давайте, о нем немного позднее...
Потеплело и снег, нападавший за последние несколько недель, начал предательски таять, вместе с ним сквозь пальцы утекала и новогодняя сказка. Что делать, если такой уж переменчивый оказался у этой зимы характер.
Часы пробили полдень, наша юная леди, спеша укрыться от ветра и стараясь не наступать на особо большие шлепки снежной грязи, обогнула Худую башню и вдруг остановилась как вкопанная. Идущий следом паренек, только чудом избежав столкновения, поскользнулся, взмахнул руками, ловя равновесие (от его непроизвольного движения по улице как будто пробежал особо сильный порыв ветра, хотя, может это было всего лишь совпадением), в общем, паренек пробормотал "извините" и, пряча лицо под капюшоном, ускоренно поспешил дальше, а она ничего этого даже и не заметила.
- Очень..., очень интересно...
В старинном одноэтажном доме, что с давних пор звался Часовым, том самом, с высокой коричневой крышей, сейчас совершенно седой от снега, небольшими такими уютными окошечками, неприметною дверью в тени большого дуба; том доме, что спрятался в глубине запущенного безымянного скверика возле Худой башни, за ним еще пересохший пруд и пустырь. Так вот, сегодня в одном из его окон горел свет, и все бы ничего, день был пасмурный, только так уж вышло, что свет там последний раз зажигали ни много ни мало, а несколько лет назад, если не больше. Еще удивительней - вокруг дома сохранялся уголок совершенно нетронутой зимы. Чистые пышные сугробы укутывали все: начиная от невысокого каменного заборчика и, насколько было видно, до той стороны пустыря, - и совершенно не собирались таять. А что еще интересней, никто не обращал внимания на этакое чудо.
- Так-так... - наша волшебница даже привстала на цыпочки, а это уже было верным признаком наивысшей степени любопытства достойного самой-пресамой притязательной тайны.
Йоле Ниссе с первого взгляда полюбил этот славный крохотный Городок, живущий, словно в собственном пространстве и времени, совершенно оторванном от мира, как будто однажды кто-то придумал его для какой-то светлой волшебной истории, где вдоволь добрых приключений, дружбы, искренности и тепла, именно того, чего всегда и не хватает в жизни. Йоле прибыл этим утром на поезде. Всего полдня, а он уже почувствовал, как все дальше отступают волнения и тревоги, как все отчетливей становится Музыка, именно так, с большой буквы (о, как же давно это было).
Преддверие нового года: суета, ожидание, вынутые из нафталина мечты, из коробок гирлянды, повсюду елки, запах хвои, мандарин и петард, яркие огни. Вырваться удалось всего лишь на пару дней; на работе, да и в жизни, особенно в это время, дел было невпроворот и даже этот скромный отпуск он смог позволить себе с большим трудом. Но не приехать оказалось невозможно, внутри все отчетливей, все явственнее разрасталась пустота, которую уже нечем было заполнить. И в один из дней начинающегося декабря Йоле сказал себе: "Старик, тебе нужно ехать, иначе ты сорвешься и завалишь дело. Ничего не случится, если ты дашь себе немного отдохнуть. Ребята пока справятся и без тебя". Правда, так уж сразу выехать не удалось…
Мерно потрескивал огонь в камине, тикали большие напольные часы, Йоле, расслабившись с дороги, дремал над чашечкой парящего липового чая и от громкого стука чуть не опрокинул его на себя.
- Дрыхнешь. А про меня забыл? - В вихре снежинок в комнату ввалилась наша давешняя знакомая. Сбросила пальто на подвернувшийся пуфик, шарф не глядя кинула на вешалку (там одиноко висели коричневая курточка и красная вязаная шапка), и, выскочив из сапожек, ринулась к креслу, в котором сидел Йоле. А тот только и успел что, отложив плед, выбраться из укутавшего его мягкого тепла и повернуться навстречу вошедшему шумному чуду, так и стоял с чашкой в руке и невежливо пучил глаза.
- Ой! - теперь уже был ее черед остановиться выпучив глаза. - Я думала, вы Ян. То есть, я думала, Ян приехал. Ну, знаете, я увидела свет, решила сделать сюрприз, ключ то он мне оставил, еще в прошлый свой приезд, ну, на всякий случай, а тут вы, - затараторила гостья. - Здравствуйте, - и энергично затрясла свободную руку Йоле, от чего тот снова чуть не выплеснул на себя чай.
- Здравствуйте, - он от греха подальше поставил чашку на столик и улыбнулся. - Меня зовут Йоле Ниссе, из семьи Ниссе, - голос у него был очень мягкий, расслабляющий такой, да и сам он был, словно плюшевый, невысокий, кругленький. - Господин Ус, точнее Ян, мой давний... - Йоле замялся, подбирая слово.
- Коллега по бизнесу, - хитро прищурившись, подсказала гостья.
- Да, так, наверно, лучше всего сказать. Не хотите ли чаю..? Мммм...
- Юла. - Меня многие так зовут, так что и вы можете.
- Очень приятно, Юла. Не хотите ли чаю?
На столике стояли поднос с пузатым чайничком и сахарницей, несколько больших белоснежных чашек (удивительное сочетание большого размера и изящества) и вазочка с крохотными печеньками. Зажмурившись, Юла с явным удовольствием потянула носом:
- Липовый. С имбирем и медом. - И, уже наливая чай, поинтересовалась: - А вы кого-то еще ждете? Может быть я не вовремя, - и, удобно устроившись в кресле, лучезарно улыбнулась.
Ниссе присел на краешек стула возле чайного столика, с интересом рассматривая хозяйку этого восхитительного фейерверка эмоций, непроизвольно почесал подбородок (щетина уже была приличная и чем ближе конец года, тем быстрее будет расти), смутившись, опустил руку, сел поровнее.
- Вы любите музыку? - и сам удивился своему вопросу: "Ой, что это я? Ведь совсем другое хотел спросить"
- Люблю, - девушка одобряюще кивнула.
И незаметно для самого себя он начал рассказывать. Он рассказывал о самом сокровенном, о том, что волнуя поднималось из самого сердца. Всю жизнь его сопровождает музыка, она жила вместе с ним, где-то в глубине, внутри, но иногда становилась как будто бы тише и вот тогда он уезжал куда-нибудь. Нет, не музыкант. И не композитор. Нет, ни на чем не играю. Да, в мире пока еще есть места, куда можно уехать, где можно слышать. Да, верно, этот Городок один из таких мест. Он... Звучит! Именно так. В нем живет волшебство, такое ни с чем не спутаешь, вы мне поверьте. Музыка ведь тоже своего рода волшебство. Работа? Люблю. Честно. Наверно, не смог бы ее оставить, заняться чем-то другим. В ней тоже есть своя особая музыка. Но, знаешь, иногда нужно как бы менять тональность. И вот я очутился здесь...
- Еще чая? - она поднялась с кресла и подошла к столику.
- Да, пожалуй, - Ниссе в своих мыслях витал сейчас где-то далеко-далеко и ответил совершенно на автомате, на автомате взял протянутую чашку, погрел об нее руки, поставил.
- Мне кажется, с твоим приходом что-то изменилось в моей мелодии. И мне это нравится. Это именно то, что я искал. Ты как будто привнесла в нее что-то новое, запах свежего ветра, я бы назвал это так. И я знаю, ты тоже слышишь...
И музыка действительно была тут. Да-да, именно тут, рядом, как будто все это время ждала их. Словно проступая на поверхность, проявилась из окружающих звуков, та самая, сначала тихая, слышимая как будто откуда-то издалека, она становилась все сильнее, ярче, приобретая объем, насыщаясь красками, вот она уже заполнила собой комнату, дом, город, весь мир, все вокруг, напитывая каждую частицу бытия. И как же это было прекрасно. На секунду им двоим показалось, что пространство и время смешались, растворились в звуках, не стало и тех кто эти звуки слушал. Музыка - что-то такое бесконечно огромное, что невозможно охватить, что ЕСТЬ, и она везде и всегда. И музыка плыла, плыла, плыла, меняясь и оставаясь неизменной, она была и прошлым и настоящим и будущим...
- Именно так...
Юная волшебница, словно очнувшись, хлопала глазами и, улыбаясь, глядела на высокого представительного мужчину. Мужчина восседал в кресле-качалке спиной к камину, идеальный костюм дополняли столь же идеально-прелестно-домашние тапочки.
- Ян...
Тихо было в доме, только в камине мерно потрескивал огонь, да тикали большие напольные часы. Чай давно остыл. Ниссе тер глаза и тоже улыбался.
- Добрый вечер, Юла, Добрый вечер, Йоле, - а за окнами, и вправду, был уже вечер, в сгустившейся темноте плавали рассыпанные тут и там сочные ягоды фонарей. - Как чудесно, что Время позволило вам послушать себя. Это такая редкость в наше время. Прошу прощения за невольный каламбур. Кстати, Юла, как ты догадалась, что это я? Мне то казалось, что с тех пор, как мы виделись, я сильно изменился.
- Ян, ты единственный, кто умудряется сидеть в кресле-качалке с таким видом, что всем окружающим кажется что это, ну, как минимум, трон императора. Кстати, - добавила она, энергично поднимаясь с кресла, - пойдемте гулять. На площади Старых монеток сегодня репетиция новогоднего концерта: "Фортепьяно под открытым небом". Это недалеко отсюда, за Ломаной улицей. Удивительное место, площадь окружена со всех сторон домами с многоуровневыми террасами, на которых стоят уютные плетеные кресла и куда может подняться любой желающий, а еще там в любое время года не бывает ни снега, ни дождя, ни ветра, ни мороза, поэтому ни один инструмент не испортится. Да что я рассказываю, вы все должны посмотреть сами. Идемте.
Ян тоже встал, скрипнув качалкой, а Йоле остался сидеть, он стал как будто меньше ростом, щетина на подбородке и под носом подросла и теперь больше походила на усы и маленькую седую бородку.
- Ян, Юла, спасибо вам, но мне бы хотелось остаться, - Йоле Ниссе улыбался, в его глазах читались удовлетворение. - Я скоро уезжаю, у меня ведь теперь есть все, что мне нужно. Хочется побыть наедине с этим местом. Попрощаться. Ну, и кое-что еще доделать.
- Что ж, - Ян подмигнул Юле. Ох, он уже не был взрослым серьезным мужчиной. Немногим старше своей спутницы, вот что теперь можно было сказать о нем. - Так лучше?
- Безусловно, - она подхватила его под руку.
Когда дверь закрылась, Йоле заговорщицки ухмыльнулся, взмахнул руками и очутился на вершине часовой башни, отсюда город был как на ладони.
Со временем они все же немного просчитались, площадь была пуста. В тени старого ильма, росшего почти вплотную к террасам одного из домов, одиноко стояло фортепьяно.
- Почти рояль в кустах, - заметил Ян, присаживаясь за инструмент, открыл крышку и его пальцы запорхали над клавишами.
Сколько это длилось? Кто знает. Просто в какой-то момент маленькая волшебница поняла, что все стихло.
- Завораживающая мелодия, Ян. Только так и может играть Время.
- Это мой подарок тебе. Ты всегда сможешь почувствовать все это, стоит лишь приоткрыть крышечку, - он протянул ей маленький флакончик. - Срока годности, конечно же, нет. А теперь мне тоже пора. Эта сказка только для тебя.
На худой башни ударили часы, один раз, второй... и Ян исчез.
"Вот теперь" - решил Йоле (он порядком оглох от такого звука), - "Вот и мой подарок, Юла". Стало подмораживать, с неба посыпался снег. А Город... Город не дожидаясь особого приглашения начал укутывать деревья и провода инеем, отращивать блестящие сосульки, украшать стекла ледяными узорами.
Она бродила сама с собой по пустым вновь по-зимнему сверкающим улицам и ей было совсем не грустно, в душе играла прекрасная мелодия Времени. Только глупые люди жалеют, что оно уходит, просто нужно идти вместе с ним.
До Нового года было еще несколько дней. Ах, сколько еще волшебного безобразия можно было натворить!