I
Закончил день греметь пустым ведром,
Ночной покой бесформен и беззвучен.
Я в темноте орудую пером,
Вслепую думать сызмальства научен.
Унять неслышный всхлип души плакучей,
Что хочет отвести, решить добром
Ночной вопрос, поставленный ребром,
И спрятаться от правды неминучей,
Ум изворотливый всегда готов.
На плитах тьмы химеры он рисует,
Но, скован невесомой цепью строф,
Сонет неумолимо повествует,
Как сумрачный рассвет сведет на нет
Моей ночной свечи непрочный свет.
II
Когда меня отпустит немота,
Когда надкрылки разорвут тенета,
Рука моя, раскрыта и пуста,
Достанет из колодца горстку света.
Жить начинаю с чистого листа,
Светлеющего в полутьме рассвета,
Пока еще молитва не распета,
Пока еще душа со сна чиста.
Мой Мусагет, да не смутит меня
Ни нарастанье утренного шума,
Ни ожиданье бестолочи дня!
Дай знамение мне, тяжелодуму,
Пока идет в уме моем угрюмом
Стихов неугомонная возня.
III
Мне Бог дал слух, но голосом обнес,
Открыл явлений связь, но скрыл причины,
Я складываю стих под скрип колес,
Земную жизнь разъяв на половины.
В час волка, не хмелен и не тверез,
Я примеряю маски и личины,
С тем, чтоб в припеве песни самочинной
Пригоршню слов сменять на россыпь слез.
Блага ли весть – не ведает посланец,
Тем боле – тот, кому ее несет
Крылатый вихрь. Тем боле – странный танец
Летучих рифм. Застыл протуберанец
В моем мозгу. Блестит восхода глянец,
И внемлет ухо, и немеет рот.