Любимый, сколько бы нам отмерено ни было,
сколько бы ни осталось,
Я верю, я вздерну на воздух глухонемой мир:
ангелы спустятся с пьедестала,
поправят растерянно нимбы,
и боженька - дядька косматый, - который такими, как я, ежевечерне играет в тир,
выйдет при всем параде...
"Здесь собрались чиновники, репортеры, служители культа, бл...ди..." -
воочию убедиться: привычное рвется, трещит по швам.
Я не даю никому ни шанса единого, ни гроша.
(Мне спекулянт небесный сказал: моя душа
ценится втридорога).
У этой души - есть уши, она различит беззвучное: "п...дор!" -
но это
сейчас неважно... послушай, малыш, и у меня нет мести в намерениях.
Я просто хочу целовать тебя, а пока - пусть пишется самая длинная строчка стихотворения.
И мне будет жаль, если вдруг репортеры застрелятся, боженька - с горя заквасит
от нашего /а вроде такого банального/: "Да, я согласен..."