© Петр Катериничев, 2013
Сидели в таверне, в которой прочтенье стихов
Нам было важнее, чем скользкая влага Гольфстрима,
И девушек кожа нежнее, чем лесть лепестков,
И раннее утро легко и едва уловимо
Сменялось прохладой и тенью увядших веков.
И скорое время мерещилось необратимо,
Струилось виной, угловатостью, чаще - вином:
Мы были почти пилигримы, почти побратимы,
Мы ведали ночи, мы прятали вечность в альбом –
Светились страницы созвездьями Хама и Сима.
Еще Хиросима и с неба слепящий огонь,
И гаснущий дождь, отмеряющий млечность фантома.
Прохожий по тьме потаенной, закованный в бронь,
Крадущийся прочь от чужого и стылого дома…
Танцующий факел - летящий сквозь ветер погонь.
Такая вот небыль, в которой бесчинство стихий
Равно абсолюту и с жизнью порой неделимо –
Мы были почти побратимы, почти пилигримы,
Мы – правили миром, в котором грехи и стихи
Сокрыты от всех до поры и - наивно тихи.
25 мая 2013