на берегу невнятной речи,
где ни кисель, а молоко,
ты ищешь голые предтечи
и убедительный покой.
ты шаришь в темноте кромешной
и натыкаешься на жизнь,
что удаляется неспешно,
а ты в беспамятстве бежишь
от неизвестности в туманность,
и клёкот горного орла
мешает обнаружить старость,
что птица в клюве принесла.
в срок наводнение ошибок
смывает старые следы
транквилизаторами, либо
здесь вовсе не было воды.
здесь вовсе не было покоя,
пространство порвано давно
на небо нежно голубое
и огрубевшее гoвно.
и, обернувшись, в страшном крике
ты ловишь жаркие слова,
потом - стремительный и дикий -
догонишь жизнь. а та - мертва.