На пятачке сознания немого
Безумный нищий, пьяница судьбы,
Задумал отрешиться от земного
И мир покинуть тихо, без борьбы,
Увидеть жизнь глазами чуждой тени,
Без спешки вынести безмолвный приговор,
Потешить дух в сетях мечты и лени.
Но тут на пятачке явился вор.
Он был безглаз, безрук, многоязычен,
В пижаме, галстуке, с цепями на ногах,
Довольный вид, но недоверчив, взвинчен,
Как дутый фаворит на праздничных бегах.
Как в страшном сне вор обликом менялся,
Хвалился цепью, сплюнул языки,
Ударил нищего, потом в ногах валялся
И колдовал на спину ярлыки.
И думал нищий: «Что ж, сюжет не нов,
Известен мне сей фокус превращенья,
Весь метод – обретение обнов,
Искусство все – привычка умиленья,
Златая цепь – искуснейший магнит,
Змеюка-галстук – барская удавка,
Пижама – выставление на вид,
А языки – кассетная приставка.
Безглазие – есть лживая газета,
Безрукость – чтоб остаться без ответа».
Вор знал: слова в безмолвьи нищи,
Что нищий от молчанья одинок,
Что ждет того забытое кладбище
И однодневный траурный венок,
Что фронда – лишь болезнь разочарованья,
Мечта – в плену несбывшегося сна,
Что ум не постигает расстоянья
И времени падения до дна.
А вслух вещал: «Твоим я стану храмом,
А ты моим вернейшим мудрецом.
Найдя рабов, бери их даром.
Под маску спрячь унылое лицо».
В ритм взяли голос сотни погремушек,
Провозглашая вора чудеса.
Не оторвать сознанья от подушек
Фортунного верченья колеса.
Так встал у вора нищий на постой.
На пятачке сознания – застой.