Презрев шершавые слова
в ночи, звенящей звездным крошевом,
достав кинжал из рукава,
она крошила тени прошлого.
И, довершая винегрет
из грустных мыслей и усталостей,
спускала все это в клозет,
смывая (с ёршиком) безжалостно.
Глаза светлели, дерзкий рот
вопил кошачье-соловьиное,
а вечно заспанный народ
ругался матерной рутиною...