ВАСИЛИЙ ТОРДОИЧ
Сегодня в гостинице гости,
На столике – винный музей,
И перебираются кости
Знакомых, родных и друзей.
Про то да про это болтая,
Как будто бы стали сродни,
Поэму о Горном Алтае
К утру наболтали они.
Осталось лишь сесть за страницу,
Осталось работать пером,
Но путь через эту границу,
Наверное, в чем-то втором.
Наверное, надо добраться
К каким-то горам самому.
И тонут алтайские братцы
В густом сигаретном дыму.
И лезет (откуда взялася?)
Неясная тема в углы,
И смотрит таинственный Вася –
Василий Тордоич-Улы.
Малюсенький, древний народец,
Пастушески правильный путь.
Но словно в глубокий колодец
В алтайскую глубь заглянуть.
Простые районные будни.
Динамики стройно кричат.
И только шаманские бубны
Так разноголосо молчат.
Языческий блеск Алтын-Кёля,
Языческий пант на стене…
Но только, скажите, отколе
Таилось все это во мне?
Откуда так прост и понятен
Раскосый от хитрости глаз?
Почто же мне этак приятен
Совсем уж нерусский рассказ?
В мозгу копошатся, как черви,
Мыслишки и точат меня:
Наверно, российские черти
Алтайским шайтанам родня!
Языческий облик Алтая,
Состарясь, седеет, как лунь.
И только подспудно катает
Пудовые камни Катунь.
Василий Тордоич болтает
И тянет вино неспеша,
Но слышно, как тайно камлает
Его колдовская душа.
Казалось, простейшие трюки,
А, впрочем, поди разбери.
Ах, черт, мои пра-пра-пра-тюрки!
Братишка-шайтан вас дери!
Рожденные в электросвете,
Забывшие бедность и страх,
Шаманят чабанские дети
В цехах, институтах, в стихах.
Народной души постоянство
История не сокрушит –
Исконное это шаманство
Внутри революций лежит.
Алтай возвышается Горный,
Бесспорен дремучий Алтай,
И души народов бесспорны –
О чем за столом ни болтай.