...- Ну што,вояка хренов,небось об смерти геройской размечтался опять?! - скрипучий голос бабки вернул деда в реальность будней затерянной в сычёвских лесах деревни. - Я вот те щас задам,мечтатель навозный! Ну-тка пшёл на двор,да поправь дверцу поросячью:провисла,открыть силов нет;ведро ему через неё опрокинула,так сколько мимо попало - матерь божья! - а унуки-т когда ещё приедут,да продуктов старых привезут - незнамо-неведомо,а с такими потерями порось околеет раньше,чем зарежем! - завздыхала бабка,шаг за шагом преодолевая ступеньки покосившейся террасы,направляясь к ручью - единственному источнику воды в умирающей деревне...
Дед не спешил выполнять указание своей ворчливой половины,слезящимися глазами продолжая смотреть в сторону леса,из которого слышался фум проходящего поезда: там,у полустанка 168-й км,что на железной дороге Вязьма - Ржев,покоились танкисты его батальона,погибшие в ноябре 1942-го;покоились не в парадных братских могилах,а в воронках,немецких окопах и блиндажах - других мест захоронения зимой не бывает..
..В том бою дед - тогда ещё 22-летний старший лейтенант - был тяжело ранен,комиссован и направлен на танковый завод военпредом,но имея вредный характер,не смотря на протез левой ноги,смог добиться возвращения в свою танковую бригаду пусть не как комбат,а зампотех,но ведь смог! Войну закончил в Праге,в 46-ом демобилизовался,но уехал не в родной Ижевск,а на станцию Помельница,близ Сычёвки,чтобы,когда придёт костлявая старуха,упокоиться в той же земле,что и его батальон. Из того боя живых вышло 16 человек,а к 30-летию Победы остались только он и Миша - механик-водитель танка комиссара бригады,живший где-то в Кузьминках..
...- Командир,"Серёжки" горят! - раздался в наушниках крик Петра - механика-водителя. "Серёжки","Серёги","Серые" - так называли в батальоне танк,в котором экипаж состоял из четырёх Сергеев,причём,у одного было отчество Сергеевич,а ещё у одного фамилия Сергеев;над ними подтрунивали,дескать,как это вы вшестером помещаетесь там,где и четверым не развернуться! "Серёжки" отбрёхивались подобным солдатским образом,не лезя за острым словом в карман;в бою они действовали так же: умно,чётко,дерзко... И вот они горят...
- Петя,прикроем ребят! - выдохнул командир. - Есть! - как-то даже радостно прохрипел-проскрипел-протрещал в наушниках голос механика,хотя ничего хорошего командирскому танку этот манёвр не сулил,ибо приходилось подставлять врагу более тонкую бортовую броню,но "сам погибай,а товарища выручай" - не закон,а образ жизни советских танкистов...
...Мысли мелькали,как деревья за окном скорого поезда: Почему танки горят,но нет разрывов снарядов,ушедших "за молоком"? Неужели немцы бьют так точно: один выстрел - один танк? Почему "Серёги" не ведут огонь из пушки? Да и живы ли они? И что за идиотизм атаковать под вечер,да ещё и в такой снегопад?! Подтягивается ли за нами пехота? А то что толку с нашей атаки: ну перережем желдорлинию,а держать-то её чем, - хреном? Снаряды на исходе,топлива пол-бака,за еду можно вообще помолчать! Нет,ну почему они не стреляют?! В этот момент он увидел,что башня танка повернулась и около ствола орудия замерцали вспышки выстрелов спаренного с ним пулемёта.
- Ваня, - заорал лейтенант стрелку радисту. - Бей по пехоте!
- Командир,куда бить,ни зги не видать!
- Бей в бога душу,пали в белый свет:не убьёшь,так спесь собьёшь;давай!
- Даю,командир,даю! - лейтенанту даже показалось,что он слышит в наушниках грохот выстрелов,но на самом деле только показалось: рёв дизельного мотора поглощал все иные звуки...