На улице щебечут воробьи
Наверное о подвигах любовных:
Кто был таков, кто преуспел в любви,
Какой был счёт…, а дальше я не помню.
Не потому что в памяти провал:
Внезапно все пернатые исчезли
И не осталось никого кто знал
Меня как моночлен с одним известным.
В часы затишья очень высока
Цена удачи мнимого покоя,
Над головой зевают облака,
Не замечая бездны под собою.
Леса смакуют новую весну,
Остановив свой выбор на зелёном,
А реки отражение несут
Приюта окружающего лоно.
Несокрушимы древние холмы,
Неудержимы ветры и потоки…
Вставайте, порожденья сатаны,
Носители врождённого порока!
Пришла пора весенней посевной,
Засеять поле пулями и матом,
А если что, ферментами конвой
Уложит цвет советского штрафбата.
Я сделал пять шагов всего, увы,
Сломался, рухнул, посмотрел устало,
Последнее, что видел я: холмы,
Кусочек неба и..., меня не стало.
Нет до сих пор,
не стало навсегда,
Нет в списках и рассказах, и на камне,
Нет ратных сослуживцев и труда,
Ещё немного, и костей не станет.
Но, я же был, я точно знаю, был…
За мной гонялась клетка вороная,
Клевал, терял, заботился, любил,
Отдельным воробьём огромной стаи.
А то, что пулемёт меня скосил --
Нелепое, но всё же подтвержденье
И, даже то, что малость не дожил
До главного, победного сраженья.