Руки отца мне казались всесильными –
скручены венами, вспучены жилами,
небо кружили, а я пассажиркою -
счастливо фыркаю.
Ближе к семи, только скрипнет калиточка –
я у двери: «Папа, зайка для Лидочки
что передал?» - и гляжу с нетерпением.
Вот и печение!
Прыгну на папину шею пружинкою,
как обезьянка с живыми ужимками,
щёки целую и голову тискаю...
Часики тикают.
Память глубинную время помилует.
Степь исковеркана новой могилою.
Папины руки такие всесильные –
В саване глиняном.