На дивной полянке, в чащобе лесной,
ручей на тальянке играет весной,
а летом на флейте, свирели...
Прозрачны, нежны его трели.
Осенней жалейкой звучит клавесин
ручья и трепещущих листьев осин,
и синие сосны и ели
во сне с ним в морозы звенели.
Душа ручейка - родничок под сосной,
поющий, звенящий и в стужу и в зной,
с травой и с листвой говорящий
с живою водой настоящей.
Когда-то… недавно, в лихие года,
недвижною, мёртвой была та вода
и рыжей сукровицей стыла.
В ней небо, как не было, было.
И глухо деревья шумели вокруг,
и гибельной топью прослыл этот круг,
в нём во'роны свадьбы играли.
Здесь души к рукам прибирали.
И рати небесной настала пора -
Нечестная в кости ведётся игра! -
и молний разящих перуны
зажгли говорящие руны.
И света поток воскресил родники,
и воды воскресшие стали легки,
и родинки древних заветов
ракрылись в туманах рассветов.
Заветные тайны... Святые места...
Случайна ли, тайна ли та красота,
когда родники на рассвете
поют и смеются, как дети?