Аве, милый Цезарь. Аве…
Снова я перед тобою
на песке, от крови ржавом.
На арене раскалённой.
Morituri te salutant.
Здесь – ликующие лица.
Здесь – лужёные гортани.
Только ты один спокоен,
и сочувствующим взглядом
поднимаешься над бездной.
В каждой чаше – запах яда.
Отражается предатель
здесь в любой улыбке стали,
в полированном железе.
Ты хотел бы жить, как люди,
и стада пасти на склонах?
Не мечтай – и не случится…
То же солнце, те же звёзды
над тобой и надо мною,
над теченьем Ахеронта.
Даже птицы не свободны
от воздушного теченья.
Даже ты зависим больше,
чем стоящий пред тобою.
Что осталось? Улыбаться
на глазах ревущих тысяч.
Или потихоньку плакать
в мятый край пурпурной тоги
со своей тоской в обнимку.
Аве, милый Цезарь. Аве…
Все - рабы, куда ни сунься.
Господа куда-то делись.
Ими быть никто не хочет.
Вот один – стоит над бездной
на коленях, как невольник,
и блюёт своей свободой,
вывернувшись наизнанку.
Потому что у свободы
очень явный привкус яда.
Потому что мир за стенкой
ярче мира без иллюзий.
Нужно быть кому-то нужным.
Чуять руку на затылке.
Аве, милый Цезарь… Аве.
Я покорно жду удара.
Жду свободы. Жду рассвета.
Жду опущенного пальца.
Пусть приходят поскорее
со словами: Ave, Caesar…