***
Я помню горестную ночь,
Тротила адскую работу,
Вконец измученную роту,
Невластную земле помочь;
Сорвавшуюся с цепи смерть,
Бездомных беженцев, обозы
И тучи лютых бомбовозов -
Огня и крови коловерть;
Совсем последний эшелон,
Крин паровоза, крик прощальный, -
Последний, долгий, погребальный;
Оставленных бездонный стон.
О как был черен тот рассвет,
Когда на русском полустанке
С крестами зарычали танки:
Пощады нет. Спасенья нет.
Я вижу, вижу, как сейчас,
В дымище бурую лавину,
Чужого рыжего детину,
Его налитый кровью глаз.
Метались люди, как в бреду,
Рыдало солнце в низком небе,
Плясал огонь в созревшем хлебе,
Рубили яблоню в саду.
Цвели поля - всё прах и тлен,
Был тихий кров - торчат лишь трубы,
Любило сердце, пели губы -
Теперь кругом тоска и плен.
Умолк до времени напев.
Остался в сердце только гнев,
Непримиримый, жгучий, грозный, -
Враг это понял слишком поздно.
И мне мерещится доныне
Ребёнок, втоптанный в песок,
Забитый трупами лесок,
Распятый дед, как бог, на тыне.
Они велят:
- Ты расскажи,
Как бушевали сталь и пламя:
Пусть сохранит бессмертно память
Всю боль, всю маету души.
Чтоб смерч не отнял тишины,
Пусть видят люди, помнят, знают,
Да никогда не забывают
Они об ужасах войны.