Себя теряя, залезаю в нутро данайского коня.
Во тьме жрецы кидали жребий, и жребий выпал на меня.
Шлем нахлобучиваю косо, меч помещаю между ног,
Сжав туго поножами жало, чтоб звякнуть бронзой меч не мог.
Мы часто битву молча ждали, но в конском брюхе – в первый раз,
Увещевания Улисса в ушах у каждого из нас.
Он слева от меня, безмолвен, но зол и дышит горячо.
Рукою правой упираюсь Ферсандру в мощное плечо.
Лучи рассветные пробились сквозь щели в холке и спине.
Троянцы обступили чудо и громко спорят о коне.
Копьями пробуют на прочность, талдычат, судят и рядят.
Лаокоона и Кассандру они и слушать не хотят.
Мы терпеливы, неподвижны, весь день без пищи и воды.
В полдень троянцы прогоняют Кассандру, вестницу беды,
Приносят крепкие веревки, и вот мы слышим скрип колес,
Нас ввозят в Скейские ворота под олимпийский смех с небес.
Погасло солнце Илиона, спят женщины его. Во сне
Им мирный день, наверно, снится, его давненько ждут оне.
Я люк нащупываю в днище, тяну тихонечко за рым,
Вываливается из брюха Улисс, и мы вослед за ним.