Несколько секунд продолжалась немая сцена. Во второй раз за день Люське показалось, что её появление никого не удивляет, словно предусмотрено сценарием неведомой пьесы, разыгрываемой сговорившимися между собой актёрами. Потом Карабасиха отступила вглубь кабинета, приглашая девочку войти. "Ещё не поздно дать дёру!" -- где-то в районе сердца встрепенулась совесть, но тут же умолкла, погашенная проницательным, почти гипнотическим взором директрисы.
-- Вон кресло, садись...
Люська покорно проследовала в обширное кожаное кресло для почётных посетителей, расположенное в "красном" углу -- напротив такого же седалища для хозяйки, под стеллажами с грамотами и кубками, и портретами важных персон, из коих пришелице был знаком один Вэ-Вэ. Едва коснувшись чёрной глянцевой поверхности, она почти утонула в её мягкой утробе, сразу потеряв остатки мышечной координации, способной помочь буксующей мысленной рефлексии. Вдруг разгляделась приличная дырка на ткани колготок, причём на самом видном месте -- на левой ляжке. Люська попыталась закрыть её, закинув ногу на ногу, но сидеть этак вальяжно в присутствии начальницы было немыслимо, и девочка попробовала изменить положение тела на более вертикальное, однако только беспомощно забарахталась, мучительно краснея и едва не плача.
Женщина, усевшаяся прямо перед ней, словно не замечала затруднений визави. Она привычным движением откинулась на спинку, в свою очередь тоже скрестив ноги, но сделала сие настолько уверенно и элегантно, что Люська невольно позавидовала. Обтянутые сияющим нейлоном лодыжки эффектно выделялись на фоне серебристого ковра. Тонкие продолговатые пальцы рук, увенчанные опаловыми ногтями, спокойно сплелись на колене. В уголках едва тронутого перламутром рта Карабасихи продолжала играть поощряющая улыбка, но потоки мысленной энергии из глаз уже внедрились в сознание и волю воспитанницы, проверяя все имеющиеся там датчики-тумблеры и предоставляя информацию центру на предмет необходимых мер воздействия.
Внезапно ожил телефон, старомодно солидный, почти как в фильмах про советских партократов, стоящий посередине журнального столика из карельской берёзы, что разделяет наших героинь. Не отрывая взгляда и почти не меняя позиции, директриса поднесла трубку к уху. "Карабаева" -- короткая фраза, вместо "Аллё". Люська смутно слышит разгорячённую речь собеседника на том конце линии, видимо, очень взволнованного, но Карабасиха и ресничкой не моргнёт. "Я свяжусь с Вами завтра по этому вопросу, Константин Павлович, и всё подробно изложу. До свидания!"
Столь же уверенным жестом она возвращает трубку на место, а потом откуда-то сбоку извлекает пузатую зеленоватую бутылочку минеральной воды неизвестной Люське марки, ловко открывает, не пролив ни капли, и наполняет высокий стильный стакан, появившийся не менее таинственно, как будто из шляпы фокусника.
-- Выпей-ка воды, Шогина. Ты не очень хорошо выглядишь. Ну да, волнения, переживания...
Люська действительно чувствовала себя неважно, впадая то в жар, то в озноб, и облизывала пересохшие губы. Поэтому она с благодарностью приняла искрящийся влагой стакан. Минералка была холодной, приятной на вкус, так что девочка неожиданно для себя выпила всё "до дна".
-- М-да... ты словно Ален Бомбар, что океан пересёк в одиночку, без воды и продовольствия! Ещё?
Люська замотала головой. Тут в мозгах полнейший бамбар, офигеешь! Блин, как и с чего начать, и под каким соусом подавать блюдо этой на вид ласковой пантере? Вон как смотрит, мурашки по коже!..
-- Ты не больна, часом? Ну-ка... -- Карабасиха быстро и властно нависает над столиком, чтобы приложить тыльную сторону ладони ко лбу девочки. Пальцы приятно прохладны и пахнут чем-то неуловимо знакомым, возможно, из прошлой жизни... Арабскими благовониями? Индийскими специями? Лавандой и чабрецом с горных лугов Поднебесья?..
-- Сходу и не определить... В общем, сразу после нашей беседы отведу тебя к врачу, пусть посмотрит. И никаких возражений, Шогина! Хватит нам всяких приключений, романтических свиданий, ещё бродячих больных для ассортимента! -- усевшись на место, директриса смягчила взгляд и даже расстегнула верхнюю пуговку блузки (пожалуй, ей тоже было несладко) -- Ладно... Хорошо, что ты сама пришла, а то я уже хотела посылать за тобой. В принципе, почти всё, что ты можешь сообщить о поступке Огарковой, мне известно. Место, где она прячется, пусть и приблизительно... Перечень продовольственных и материальных припасов, доставленных ей некой связной... Даже причина понятна, из-за которой совершён побег, имеется в виду письменное приложение к сочинению, которое было без должного восторга принято адресатом... А так же новое послание того же автора в те же руки... и устное сообщение при нём. А вот об этом мы потолкуем подробнее, милая Люси!
Девочка закашлялась:
-- Ну, это... Наина Георгиевна, а как Вы узнали, хотя, конечно... Ну, да, письмо было, но я не читала, а так передала, что... Типа, Огарок, в смысле Огаркова, будет ждать эту, Софи, то есть Софью Николаевну, на мосту через Ершовку, в роще... Сегодня, около трёх... Наина Георгиевна, но Вы ничего не сделаете Огарк...овой? -- Люська хотела пылко вскочить, но нахмуренные брови директрисы охолонили порыв.
-- Не бузи, заступница! Вы и так уже наделали дел, теперь расхлёбывай! Ты сама-то понимаешь, во что вляпалась? Надоело в санаторных условиях жить, в родном посёлке, почти без надзора? Это можно исправить. Есть заведения и построже, и подальше, слыхала о таких?
Люська угрюмо молчала, опустив голову. Оказаться где-то в незнакомом месте, совсем потеряв связь со всем прошлым, ей не улыбалось. Огарок, Огарок!..
-- Тем не менее, рубить сплеча никто не собирается. Нашему детскому дому всякие громкие процессы ни к чему, если вопросы можно решить мирным путём, ты согласна?
Разумеется, девочка была "за" и утвердительно кивнула в ответ.
-- Так вот. Ты сейчас опишешь свои похождения на бумаге, очень кратко, безо всяких там рассуждений-сантиментов, чтобы у меня была ясная картина событий. Только факты, имена, даты. И автограф свой оставишь. Ну, и пусть сия рескрипция в сейфе полежит, на всякий случай. До поры до времени, пока всё не утрясётся. Договорились? Вот и славно! Выпей-ка ещё "Перье"!..
Какое-то время спустя на упоминаемом уже мосту через речку Ершовку, по причине весеннего паводка превратившуюся в полноводную стремнину, стояла девушка. Легко разглядеть, что это Софи Ледницкая. В удлинённом бежевом плаще и того же цвета сапожках, под модной шляпой-федорой, она являет странный островок столичного праздника посреди океана провинциальной обыденности. Впрочем, её-то подобная контроверза занимает меньше всего. Девушка склонилась над перилами и безразлично наблюдает за грязно-коричневыми волнами, среди которых то и дело проплывают ветки и щепки, а то и целые стволы деревьев, вывороченные с корнем могучей стихией. Солнце едва-едва просвечивает сквозь пелену облаков, а ветерок чувствительно пробирает все не слишком защищённые места. Рощица ещё прозрачна насквозь, почки только приготовились выпустить зелёные сгустки, но юная травка кое-где видна между серого сушняка.
Софи вздыхает, сокрушённо качает головой. Она стоит на этом месте уже минут пятнадцать, хотя пришла ровно в назначенное время, а девчонки нет как нет! И стоило вестись на это вздорное приглашение! Видите ли, у нас чувства! Бред полный, кому рассказать, только пальцем покрутят у виска! Да уж, ситуация... Куда проще было бы отвести Шогину к директору, и пусть разбираются, кому положено, в соответствии с законом... Ну, всплывёт, предположим, то письмо, спросят, почему сразу не доложила обстоятельства дела, когда ЧП случилось? Ну, кто ж знал, что эти факты взаимосвязаны? Настя Огаркова вообще довольно взбалмошная девица, известная своими выходками... Можно сказать, неординарная личность... Софи словно увидела вживую первый день своего пребывания в Плёсовском детдоме, полтора месяца назад, и первый урок литературы в 8 "а". Уж страху она натерпелась накануне! Все преподаватели наперебой предупреждали -- это не класс, а банда малолетних преступников, и главарём у них -- Огаркова! Хлебнёшь, мол, лиха! Поэтому молодая стажёрка готовилась к премьерному выходу не менее ответственно, чем спецназ ГРУ к боевой операции. Тема урока показалась вполне увлекательной: Уильям Шекспир "Ромео и Джульетта". Софи, в добавок к тому, что знала всю трагедию наизусть, разумеется, в переводе на русский язык, ещё выучила несколько сцен в оригинале, тщательно отрепетировала перед зеркалом, практически вжилась в роль юной Капулетти... В класс она входила, словно ныряла в озеро с крокодилами, намереваясь дорого продать свою молодую жизнь и, прежде чем испустить последний вздох, посеять хоть зёрнышко разумного, доброго, вечного в детских душах... На удивление, её встретили вполне радушно, материал слушали внимательно, страданиям героев нелицемерно сопереживали, кое-кто и слезу пустил. Воодушевлённая приёмом, Софи разыграла целый спектакль одного актёра, воплощаясь на фоне учебной доски в самых разных персонажей Шекспира. И вот, в один из напряжённых моментов действия, девушка вдруг поймала совершенно потрясающий взгляд одной из учениц. Та словно отделилась от своего физического тела, совершенно отдалась порыву души, светилась воодушевлением, высшим счастьем! Настоящая Ника Самофракийская! И выглядевший неуместным нонсенсом уродливый шрам на щеке не мешал этому впечатлению, скорее наоборот, придавал ему оттенок жизненной правды.
В общем, Софье Николаевне удалось поладить с классом, что многими в учебном заведении было воспринято с изумлением, переходящим в зависть. Несколько раз приходили на уроки, якобы для планового контроля, а на деле -- чтобы вызнать секрет учителя-стажёра в укрощении строптивых. Мнения разошлись, но все были согласны в одном -- без влияния Огарковой этого не могло бы произойти!
Впрочем, саму Софи удивляло другое -- почему такая замечательная умница, просто талантливая девочка считается в детдоме воплощением неприятия учёбы, лидером всяческого деструктива любой окраски. Познания её оказались весьма глубокими, кругозор для современной молодёжи необычайно широк, и это при условии, что Настя всю свою жизнь провела в этих не слишком-то ласковых стенах, не располагающих к беззаботному любопытству и развитию сознания. Постепенно молодая учительница прониклась искренним уважением, близким к восхищению, к своей нерядовой ученице. Частенько во время занятий она бросала быстрые взгляды на неё, радовалась тому отпечатку ума и яркой души, которые отражаются, как бы отсвечивают на лице наделённого ими человека. Даже в свободное время, когда, казалось бы, всякие мысли о работе должны быть похоронены на дне самого нижнего ящика письменного стола, Софи ловила себя на том, что образ юной пассионарки возникает перед взором, вызывая вполне положительные эмоции. В глубину своих чувств девушка старалась не заглядывать, оправдываясь тезисом, мол, скинет практику, а там будут другие проблемы, всё останется в прошлом. Так и катилось, словно по игрушечным рельсам, всё до того злополучного письма... С очес Софи будто сдёрнули пелену, застилающую истинное положение дел. Или вдруг до поры до времени терпеливый кредитор явился со всеми векселями, требуя немедленной оплаты. Девушка в ужасе поняла, что, во-первых, её отношение к несовершеннолетней воспитаннице детдома далеко от невинной симпатии, и, во-вторых, оно не осталось незамеченным объектом внимания и вполне могло вызвать ответную реакцию. Весь тот страшный вечер Софи промаялась над решением отчаянной дилеммы, которая на самом деле сводилась к единственному разумному посылу -- как наименее болезненно объяснить девочке всю неуместность её признания, то есть попробовать восстановить удобный для всех статус-кво. Не помогали ни лошадиные дозы кофе, потребляемые с истовостью кофемана, ни попытки графического изложения проблемы на бумаге с последующим вычёркиванием непродуктивных путей движения, ни целая серия звонков опытным подругам, которым была предложена завуалированная интерпретация ситуации и выслушана полная гамма ответов, от "убей и зарой!" до "совет да любовь!". Наутро явившись в школу с больной головой, Софи ещё понятия не имела, как поступить. И только в последний момент, уже практически на пороге класса, она разорвала письмо и начертала роковую резолюцию, приведшую в результате к столь драматическим событиям...
Однако! Девушка достаёт телефон из кармана плаща, смотрит на время. Уже двадцать восемь минут она торчит здесь! Несносная девчонка, самовлюблённая и безответственная! Тут же вспомнилась одна из реплик коллег по работе, услышанная накануне, после просмотра некоего пикантного ролика, уже вовсю гуляющего по заведению: "Бесстыжая бестия!". Софи усмехается. Неизвестно, кто более бесстыж, девочка, станцевавшая не совсем приличный танец на столе, возможно, и не подозревающая о том, что её снимают, или эти высокомерные фарисеи, не забывающие скинуть друг другу скандальный клипец и порассуждать о морали. Впрочем, и тут девушка ощутила в глубине сердца нарастающее искушение... нет, дорогая, нет, даже и не думай! Но через минуту не слишком жаркой внутренней баталии она набирает видеоархив и, в который раз, просматривает эти самые кадры, со смешанным чувством самоосуждения и восторга.
И тут, в довершение галереи абсурда, прямо за спиной у студенточки раздаётся смешливый возглас:
-- Вот класс, Софья Николаевна! Можно, я тоже на себя посмотрю?
Девушка резко, хотя и запоздало выключает изображение, суёт, но лишь с третьей попытки попадает телефоном в карман. Ей очень, ну просто очень стыдно, поэтому она преувеличенно сурово начинает отчитывать неизвестно откуда взявшуюся Огаркову:
-- Послушай, Настя, это ни в какие рамки не лезет! Я жду уже неизвестно, сколько времени, думаешь, у меня других дел нет, как решать твои сердечные проблемы, да? -- и всё же в конце тирады лёд её голоса безнадёжно тает и растекается лёгким звонким ручейком.
Девочка стоит, словно прозрачная и сотканная из лучей от счастья, улыбаясь всем своим существом. Она одета совершенно невообразимо для такой погоды: босяцкие кеды; состоящие из одних прорех джинсы, висящие неизвестно, как и на чём; вроде бы тёплый свитер, но настолько короткий, что заслуживает скорее название "топик"; и зияющая полоска голого тела между этими частями одежды, от одного вида которой у нормального человека выскочила бы "гусиная кожа". Но виновница всеобщего аврала только сияет подобно новому рублю, ещё и руки упёрла в бока по-молодецки!
-- Здорово я тут затаилась, правда! Могу в разведчики идти, или диверсанты! Как думаешь, возьмут?..
-- Пожалуй... Разрушение -- точно твоя стихия! Ты, что же, всё это время пряталась здесь?
-- Ну, да!.. Прости! Я хотела убедиться, что ты хочешь меня видеть...
-- Теперь убедилась?
Настя подошла почти вплотную к Софи. Они оказались одного роста и практически одинакового сложения, но девочка выглядела дерзким гаврошем рядом с жительницей столичного мегаполиса.
-- Главное, ты пришла!.. Пускай меня теперь хоть расстреливают, хоть на урановые рудники ссылают, всё будет до лампочки! Софи!..
-- Настя, всё же послушай!.. Ты замечательная, я бы сказала, уникальная девочка! Но в данный момент мы должны решить, как быть дальше... Твой побег создал множество проблем, в первую очередь, для тебя самой! Пойми, ничего хорошего из этой затеи не выйдет! В лучшем случае, тебя задержат органы МВД, и препроводят обратно, но вряд ли тут встретят хлебом-солью. Но гораздо хуже другой вариант -- ты попадёшь в руки торговцев "живым товаром" и глазом не успеешь моргнуть, как будешь оказывать услуги в каком-нибудь турецком борделе, причём практически бесплатно!.. Настя, пожалуйста, пошли со мной! Думаю, всё можно исправить, только не пори горячку!..
Софи протянула руку и мягко взяла девочку за предплечье. Та колебалась, впрочем, гораздо больше её волновала близость, почти физическая, любимого человека. Девочка сделала ещё полшажка навстречу и робко, даже застенчиво прижалась к той, о ком мечтала все эти дни и ночи... Девушка не отстранилась, почти инстинктивным, материнским жестом она прижала голову доверившегося ей существа к себе... Краем глаза Софи наблюдала приближение со стороны посёлка легкового автомобиля, изрядно мотаемого в рытвинах и колдобинах "Плёсовского тракта", расплёскивающего жидкую грязь из луж чуть не до верхушек деревьев. Это вторжение в их интимное уединение почему-то не обеспокоило взволнованное сознание обеих отступниц, которое, в свою очередь, не послало импульс в нервную систему и не включило режим самосохранения. Увы, легко потерять голову, оказавшись в заветных объятых!..
Поэтому, когда то ли серебристый, то ли серый "Нисан Кашкай" выкатился наконец-то на мост и остановился прямо напротив девушек, те пребывали всё в том же блаженном состоянии...
Тёмное непрозрачное стекло со стороны водителя пошло вниз, знакомая узкая рука с опаловым маникюром легла на блестящую грань, раздался спокойный, с усталыми нотками голос:
-- Простите, сударыни, что нарушаем столь нежную беседу. Надеюсь, вы не откажетесь принять нас с Игорем Сергеевичем в компанию и продолжить общение в более комфортных условиях?..
Софи с Настей застыли, как током поражённые. Карабасиха почти не смотрела на них со своего водительского места, как всегда полная властной силы. Заместитель по воспитательной работе, бывший прапор морской пехоты Игорь Сергеевич Кунц, невысокий расторопный крепыш, выскочил из машины и предупредительно распахнул дверцы, заодно преграждая пути возможного бегства:
-- Прошу, Софья Николаевна! Настя, садись сюда!.. Да ты продрогла совсем, оделась, как шпана портовая, с ума сошла?..
Когда обе пойманные птички оказались в клетке, то бишь на задних сиденьях автомобиля, директриса произнесла, не поворачивая головы:
-- Сейчас поедем в посёлок, заберём весь скарб из бункера, так же приберёмся. Незачем оставлять в память о себе беспорядок. Потом побеседуем. О любви и дружбе...
В детдомовском городке их уже ожидали -- ворота распахнулись, едва "Кашкай" появился в пределах видимости, так что он влетел на территорию, почти не сбавляя скорости. Любой, наблюдавший этот манёвр, уверенно заключил бы, что за рулём -- знатный гонщик. Для самой водительницы это был не более чем обычный способ перемещения в пространстве. Директриса ценила возможность выполнить любое дело максимально быстро и эффективно, порой на грани риска, но расчётливо. Оказавшись у служебного входа, Карабасиха остановила авто, всё тем же ровным тоном отдала указания:
-- Настя, вместе с Игорем Сергеевичем определите судьбу этих пожиток, что на кухню, что куда... Личные вещи сама разберёшь. В столовой обед оставлен, поешь по-нормальному. Потом, то есть минут через сорок, ко мне... А с Вами, Софья Николаевна, мне бы хотелось сейчас пообщаться, если не возражаете...
Попробуй тут возрази!.. Софи безропотно, как провинившийся ребёнок, двинулась вслед за начальницей. Впрочем, её больше, чем перспектива неприятного разговора, занимала другая тема. А именно то, что произошла некоторое время назад на мосту, где она, вполне взрослая, вроде бы нормальная девушка оказалась в нежных объятьях особы одного с ней пола, к тому же несовершеннолетней, и вдобавок -- её же беглой ученицы. Но самое главное -- что это им обеим определённо понравилось! Как ни крути, иного толкования тому вихрю фантастически ярких эмоций, что полыхают в душе почище огней святого Эльма, она найти не могла. Хотя... не сильно и пыталась. Если бы суровая наставница внезапно обернулась, то застала бы на губах ведомой на экзекуцию странную, почти счастливую улыбку. Ах, Софи, разве ты не видишь, во что вляпалась?..
Но следовало как-то объясниться насчёт своего поведения, и приложить все усилия, чтобы облегчить участь Насти, и не наломать дров при этом, потому что... ну, кому нужны проблемы за две недели до окончания практики?
По прибытии в кабинет педагоги, повидавший виды и начинающий, расположились по-деловому, на строгих стульях, разделённые письменным столом с массой канцелярских аксессуаров. Софи уже наскоро выстроила в мыслях линию защиты, её смущало только неведение, как директриса прознала насчёт встречи на мосту, имеет ли к этому отношение Люда Шогина, и в какой мере можно рассчитывать на показания последней в пользу Огарковой? Соответственно, очутившись лицом к лицу с Карабасихой, девушка храбро пошла в атаку:
-- Послушайте, Наина Георгиевна, на самом деле всё не так, или не совсем так, как могло показаться Вам со стороны! Ни я, ни Настя не имели в мыслях ничего предосудительного, просто мы встретились, чтобы обсудить, как ей лучше вернуться домой, то есть в заведение, и поэтому... в общем...
-- Любезная Софья Николаевна, мне следует напомнить, либо просветить, если данная сентенция будет Вам в новинку, что каждое событие можно истолковать по-разному, в зависимости от точки зрения; в первую же очередь принимается во внимание непосредственно наблюдаемая картина, так сказать, голые факты... А они таковы, что педагог, позабыв свой профессиональный долг, вступает в секретную переписку с несовершеннолетней ученицей, совершившей грубый дисциплинарный проступок, и встречается с ней уединённо, имея непонятные и, возможно, не совсем морально безукоризненные планы, учитывая, в каком виде означенных лиц застали официальные представители учебно-воспитательного, как Вы сказали, заведения...
-- Но позвольте, Наина Ге... -- в голосе бедной девушки зазвучало неподдельное отчаянье, она даже не смогла закончить горячую тираду, выскочившую наружу, словно SOS с тонущего корабля. Ещё секунда, и в ход пойдёт наивесомый женский аргумент в борьбе с несправедливостью мира -- слёзы...
Но этого не потребовалось. Директриса, видимо, удовлетворённая произведённым эффектом, внезапно сменила гнев на милость:
-- Ещё раз уточню -- всё зависит от восприятия, вернее, от подачи полученного восприятия в соответствующие инстанции. Моё же мнение таково -- Вы, Софья Николаевна, приложили все возможные усилия для того, чтобы сумасбродный поступок девочки-подростка, находящейся в сложном переходном возрасте, имеющую психологические сложности личного плана, не перерос в серьёзное, можно сказать, криминальное действие. Уверена, данное событие может быть отмечено яркой строкой в Вашей характеристике, которую я намерена предоставить в ВУЗ... И вообще, если честно, -- тут Карабасиха неожиданно, и поэтому сногсшибательно мило улыбнулась, -- я Вам искренне завидую! Только подумать, человек тут без году неделя, а сумел найти общий язык с таким необузданным прежде коллективом, как восьмой "а", и особенно с кем? С самой Настей Огарковой! Да это достойно памятника при жизни, без лести! Скажу прямо, за все мои, поверьте, немалые годы на этом посту я никогда не встречала ничего подобного! Вы -- педагог от Бога! И не просто хороший учитель, таковых много, но прекрасный воспитатель! Ведь в чём специфика нашего непростого дела? -- в нём важно не просто дать ребёнку набор знаний, но и научить его жить среди людей, а как это возможно без любви, взаимной любви? А в Вас эта любовь есть, и она окрыляет Ваши поступки и помыслы...
Если бы Софи могла видеть сейчас себя со стороны! Округлившиеся почти безумные глаза, полуоткрытый рот -- ничего противоположнее описываемой начальницей картинке придумать было нельзя. Почувствовав ступор в мозгах собеседницы, Карабасиха сделала паузу. Она встала со своего места и твёрдым, в то же время лёгким пружинистым шагом прошлась по комнате, оказавшись в результате за спиной у девушки. Через минуту-другую речь была продолжена, но уже в более приземлённом ключе:
-- В общем, Софья Николаевна, у меня к Вам деловое предложение. Зачем хоронить свой талант непонятно где, в суете коммерческих и всяких там элитных заведений, когда здесь, у нас, такое громадное поле его приложения! Вас приняли и полюбили дети, уважают коллеги, перспектива роста -- просто блестящая! Социальная педагогика -- вот Ваше призвание! Оставайтесь у нас! Можно сделать даже так -- я оформлю трудовой договор уже сейчас, на полную ставку, со всеми льготами и надбавками, но так, что Вы будете числиться в командировке, до окончания университета и прибытия на место работы... Ну, как?
-- Я... даже не знаю, что сказать... это так неожиданно, хотя, правда, мне понравилось у вас, то есть у нас... и дети такие замечательные... но я должна подумать, честно!
-- Конечно, конечно, у Вас есть ещё пара недель, чтобы прийти к окончательному решению. Но уверена, результат будет тот, который важен и Вам, и всему обществу. Доверьтесь своему сердцу, Софи! Можно я буду так называть Вас? И, кстати, ещё по поводу нашей беглянки Насти Огарковой... Думаю, Вы сами в курсе, это чрезвычайно умная, способная девочка, но сложного нрава! Ей чрезвычайно важно иметь некий образец для подражания, человека, которому можно доверять, за которым можно тянуться... Получив искреннюю поддержку, признание, она горы свернёт, в хорошем смысле, конечно! Я рада, что у вас с ней сложились... в общем, тёплые отношения. Помните, у Экзюпери: "Мы в ответе за тех, кого приручили". Действительно ведь? Что ж, не смею больше задерживать, ещё раз примите мою искреннюю благодарность за помощь и неравнодушие, надеюсь на долговременное сотрудничество... Софи, просто спасибо!
Директриса вновь вернулась на своё место, но прежде подала крепкую узкую ладонь девушке для рукопожатия. Стало быть, аудиенция закончена. Софи едва смогла найти выход, до того была в смятении, и всё пыталась сообразить, возносится ли она в небеса или падает в глубокое ущелье?..
Ещё минут через десять раздался довольно уверенный, если не сказать нахальный стук в дверь. Хозяйке кабинета не надо было спрашивать, кто там, она давно и безошибочно различала всех подчинённых и воспитанников по самым на первый взгляд ничтожным пустякам, и уж точно по манере просить разрешения войти.
-- Давай, давай, Огаркова, заждались уже!
По тому, как пылало лицо девочки, легко было понять, что стоять на своём, неважно каком, она будет упорно и с применением всего арсенала дозволенных и запрещённых средств. Карабасиха улыбнулась иронично, но вполне корректно:
-- Ну, Том Сойер и Гекльберри Финн в одной упаковке, как на волюшке гулялось? Гастрит на пряниках не успела заработать?
Настя спокойно отнеслась к этой словесной артподготовке, ожидая вступления главного калибра.
-- Понятно, гордые и непокорённые, смерти не боимся, пощады не просим!.. Орлеанская Дева, восходящая на костёр, поди ж ты!..
-- Наина Георгиевна, я Вас очень прошу с уважением подбирать эпитеты и не трогать таких выдающихся людей, как Жанна Д`Арк!
-- Ух, как!.. Ладно, принимаю аргумент, ноль-пятнадцать на моей подаче! Ты, вот что, лучше объясни, как тебя угораздило сплясать свой канкан на столе прямо под портретом президента России? Места, что ли, попроще не нашлось? И как могла допустить, чтобы этот идиот Полухин снял тебя на камеру? Кстати, он уже получил своё по-полной, можешь не строить планы мести...
-- Ну, как-то так вышло... Я ж не смотрела на стены, кто там висит... Мало ли картинок!
-- Картинок! Ты как малое дитя, право! Знаешь сама, как бывает -- скинет какой-нибудь горе-хакер ролик в интернет, Ю-Туб, или ВКонтакте, или ещё куда, там и комментариев прилепят, и разнесут в соответствующем контексте -- и уже налицо антигосударственная акция! Нам это нужно, Огаркова?
-- Да какая акция, Наина Георгиевна? Ну, попрыгала дура дурой, пусть стриптизухи чуток, но в пределах эстетической нормы, никакой чернухи! Вот я уверена, президенту бы понравилось, точно! Кажись, с чувством юмора у него всё ОК!
-- Может, у Путина с юмором и ОК, но там, где отвечают за порядок в государстве, юмористов не больно жалуют! Серьёзные люди сидят, уж поверь мне! Впрочем... -- тут Карабасиха в который раз за день применила приём резкой смены кнута на пряник (или злого полицейского на доброго), -- Как говорится, не бывает худа без добра. Сегодня утром была у нас директор районного дома культуры Волкова Татьяна Сергеевна, она же ведёт там школу современного танца. Так я, уж прости, твоё художество ей показала, всё же специалист... Знаешь, ей понравилось, говорит, хорошая координация движений, чувство ритма, физические данные -- всё требует развития и шлифовки, но имеет достойную перспективу. Короче, договорились мы, что в нашем детском доме будет своя студия танца, возможно, именно в стиле "чирлидерс", какой ты продемонстрировала, и нужна будет солистка, вроде капитана команды. Пойдёшь, Настя? Это ведь шанс -- проявить себя, показать способности, набраться опыта...
Девочка от удивления забыла о субординации и шлёпнулась на стул, не спросив разрешения. Положительно, сегодня у неё день потрясающих встреч и эпохальных открытий! Но тут же сомнение пробудилось в её душе:
-- Говорите, физические данные... а как же это? -- Настя повернула изуродованную щёку к визави и для большей выразительности провела ногтем от уха до рта. В глазах блеснула отчаянная надежда, борющаяся с горькой реальностью.
Директриса помолчала некоторое время, устремив взгляд в расположение предметов на столе, вздохнула неопределённо, как бы сожалея о неразумности вопроса собеседницы, потом вновь улыбнулась:
-- Ладно, Огаркова, не хотела тебе раньше времени говорить, пока окончательно вопрос не решится, но раз речь зашла... Тут, в Кулибине, есть частная клиника, открылась в прошлом году, там заведует один мой старый знакомый, ещё по работе в... ну, неважно где... Так вот, они делают пластические операции, в том числе по исправлению таких повреждений кожной поверхности, как твой шрам. Разумеется, на платной основе, но, возможно, в порядке исключения, возьмутся за символические деньги, которые выделит управление соцзащиты... Они уже изучили твою фотографию, шутили -- мол, пусть приготовится стать новой мисс Вселенная!..
Настя совсем уже потеряла контроль над эмоциями, вскочила со стула, устремившись было к столу директрисы, но застыла на полпути, то ощупывая в который раз злополучный рубец (может, его уже след простыл?), то не зная, куда девать руки. Взгляд её тоже не стоял на месте, скакал по кабинету, как белка в вольере. Всё же девочке удалось совладать с нервами, хотя бы частично. Но говорить ей стоило большого труда, казалось, тугой комок подкатил под самое горло...
-- Наина... Георгиевна... Вы можете... меня простить?.. Я вела себя, как последняя... просто слова не нахожу!.. Если бы я могла знать... хотя бы догадываться... то никогда бы, ни за что!.. Наина Георгиевна!
-- Ничего, Настя, надеюсь, всё будет хорошо, если ты сама не станешь портить своё будущее! Подумай, какая пластическая операция, какие танцы, если вновь что-либо вроде побега, или иной фортель приключится? Мы ещё с последним эпизодом не до конца расхлебались. Вот, завтра приезжает комиссия из области, психологи там разные, будут с тобой беседовать. Ты уж смотри, не подкачай, будь паинькой, знаю, умеешь, но шибко умом не дразни пчёл, они этого не любят!.. И ещё... в завершение темы, так сказать...
Тут Карабасиха покинула свою начальственную позицию, обогнула стол и оказалась почти вплотную к воспитуемой, и следом совершила вовсе немыслимое -- откинувшись немного назад, присела на краешек столешницы, опёршись на неё обеими руками. При этом плотная чёрная юбка чрезвычайно натянулась, открывая гладкое и благородно блеснувшее нейлоном колено. Настя не знала, чему не верить больше: ушам, которые услышали за последние пятнадцать минут столько необычной информации, что впору засомневаться в собственном рассудке, либо глазам, имеющим перед собой такое зрелище! Неужели это их суровая непробиваемая Карабасиха отмачивает такие пенки?..
-- Значит, по поводу ваших... дружеских отношений с Софи... то есть Софьей Николаевной... Мы тут побеседовали с ней на разные темы, в том числе касающиеся будущего трудоустройства, планов, и тому подобного... Так вот, вполне возможно, Софи вернётся после защиты диплома в наше учебно-воспитательное заведение, чтобы работать на постоянной основе... Тише, тише, не вздумай вопить на весь корпус!.. Во-первых, это пока секрет, надеюсь, ты его не выдашь? А во-вторых, многое будет зависеть от того, в какой атмосфере пройдут завершающие недели её практики. Будет плодотворный учебный процесс, взаимопонимание с классами, положительные эмоции -- можно рассчитывать на позитивное решение. Ты понимаешь меня, Настя? Твоё влияние на школьный коллектив, как признанного неформального лидера, способно создать необходимую атмосферу, по-существу, сыграть решающую роль в предстоящей... не побоюсь назвать это -- операции... Думаю, наши с тобой интересы тут... вполне совпадают. Итак, договорились?
Когда бешеная дробь шагов вылетевшей почище пробки из бутылки Насти затихла в дальнем конце коридора, директриса легко, как девочка, спрыгнула со своего импровизированного сиденья, покачала с усмешкой головой (на своё ли сумасбродство, или насчёт бурной радости вчерашней преступницы), подошла к двери и аккуратно прикрыла её. Потом пересекла кабинет наискосок, остановившись напротив обширного окна, уютно завешенного серебристым тюлем. С высоты третьего этажа хорошо просматривался внутренний двор, где сейчас было полно праздной детворы, занятой, в основном, шумным общением. Дальше, за прозрачными ещё столетними липами, виднелись шиферные крыши посёлка, кое-где разбавленные цветным "профилем". И уж совсем вдали широко раскинулись младенчески зелёные озимыми поля. В небесной синеве важно плыли серовато-жемчужные тучи, чреватые весёлым весенним дождиком. Привычный пейзаж, но сегодня как-то особенно щемящий...
Женщина постояла некоторое время в задумчивости, но пискнул мобильник на столе, почти сразу же ему вторил доисторический аппарат, ровесник Белла, на мониторе ПК вовсю мигал огонёк полученной почты... в общем, трудовой день директора Плёсовского детского дома продолжался своим чередом и требовал полной отдачи.
Точно без пятнадцати семь Наина Георгиевна как по команде встала из-за стола, аккуратно разложила все бумаги по папкам и полочкам, выключила компьютер, достала из шкафа и надела строгое пальто английской шерсти, перед зеркалом повязала на шею голубой шифоновый шарф, поправила волосы. Затем, щёлкнув выключателем и заперев кабинет на ключ, она привычным маршрутом двинулась "в обход владений". Спорткомплекс, читальный зал, учебные мастерские, а так же жилые помещения. Быстрым взглядом окидывала обстановку, делала замечания, одному малышу вытерла нос, разняла двух драчунов. Жизнь, во всех её проявлениях... На финише, как всегда, накинув белый халат, заглянула на кухню, проверила готовку на завтра, чистоту и порядок в каждом углу. Уж за этим глаз да глаз. Карабасиха!..
В четверть восьмого ежедневная процедура была завершена, директриса уселась за руль "Кашкая" и на первой передаче подкатила к воротам. Но, против обыкновения, стальные створки не распахнулись предупредительно, и даже после сигнала клаксоном остались неподвижными. Причём, и в будочке охранника, заведующего пропускным режимом, никого не видно. Озадаченная водительница уже хотела выйти из автомобиля, чтобы проверить, не случилось ли чего? Сегодня на вахте дежурит ветеран детдома Иван Семёныч Рыбников. Сам из воспитанников, ещё трудной послевоенной поры, так с тех пор и подвизается тут, понемногу столярничал, плотничал, а после ухода на пенсию стал "почётным вратарём". Но вот он сам поспешает, раскрасневшийся, в немного великоватой ему чёрной униформе. Начинает оправдываться издалека:
-- Уж простите, Наина Георгиевна, ходил лампочку менять за гаражами, над пожарным щитом, возле волейбольной площадки... Думал, за пару минут управлюсь, а там цоколь до того заржавел, едва открутил...
-- А электрик у нас на что, Семёныч? Чаи с кастеляншей распивать?..
-- Так день-то у него рабочий закончился, неужто из-за лампочки вызывать? А тут детвора перед сном выйдут на прогулку, а темно, малышне страшно будет! Да и мне, старикану, поспокойней ночью, со светом-то!..
-- Ну, ладно, ладно!.. Как внучка там, не родила ещё?
-- Дык вчера отвёз её в Кулибин, на сохранение! Обещают, если всё нормально, на неделе и сладится приплод! Вроде, девочка должна быть... А там кто их знает?
-- Папаша-то ребёнка не объявился?
-- Как нет? Письмо прислал... с Камчатки, по контракту он там... Кажись, обещает приехать скоро, посмотрим... А вы-то, Наина Георгиевна, не забыли обещание, насчёт в крёстные матери?
-- Бог с Вами, Семёныч, раз обещала, выполним -- окрестим, как полагается! Ну, передавайте привет Наталье Алексанне и Полине, и Людочке тоже, пусть держится! Если будет нужда, отлучится там, помощь какая -- обращайтесь! До свидания, спокойной вахты!..
Уже проезжая ворота, директриса притормозила на миг:
-- Иван Семёнович, всё же постарайтесь не отлучаться с рабочего места... и пусть каждый занимается своим делом, договорились? Вот и славно!..
Промчавшись пулей по асфальтированным и гравийным улицам посёлка, "японец" остановился возле небольшого, но сияющего уходом коттеджа на окраине, почти в трёх соснах живописной опушки. С недавних пор здесь повырастали дачи местных нуворишей, но сама хозяйка домовладения себя к данной категории не относила, поскольку приобрела участок ещё в девяностых, до начала "строительного бума", и держалась особняком от окружающей публики. Пожалуй, её считали гордячкой, чуть ли не аристократкой, в основном, из-за туманных слухов насчёт прошлой службы в определённых органах (где не бывает БЫВШИХ!) и связей в столь высоких кругах, при упоминании которых обычно снижают тембр голоса и оглядываются в сторону далёких рубиновых звёзд Кремля.
Живая изгородь носила следы свежей обрезки, но тротуар уже подметён, и бетонные поребрики выбелены новой известью. Наина распахнула невысокие воротца, щёлкнула пультом, открывая ролеты гаража. Вкатилась не спеша, с удовольствием прислушиваясь к ровному рокоту мотора. Уже дома, малыш! Насыпать овсу?..
Вновь затворив автомобильное пристанище, женщина прошлась по двору. Придраться было, кажется, не к чему. Дорожки чисты, все удалённые сучья-ветки деревьев собраны и увезены, клумбы вскопаны. Ну-ка, заглянем в сарай -- инструмент сложен на месте, всё аккуратно, не то, что в прошлый раз!.. Приходящий садовник, как и все, кто имеет какое-либо дело с нашей героиней, промахов не повторяют.
Директриса зашла в дом, поднялась на второй этаж, в спальню. Раздеваясь, отправила последовательно всю верхнюю одежду в гардероб, нижнее бельё большей частью в корзину, на стирку. Оставшись в "костюме Евы", походила по комнате, ступая по-балетному, с носка на пятку, утопающих в мягком ковре. Быстрый трезвый взгляд на себя в большое зеркало. Скажем, крепкая четвёрка!.. Улыбнулась чуть горько. Бывшие подруги в "Одноклассниках" хвалятся фотографиями внуков на школьных утренниках, но ни одной пляжной! Ей-то нечего краснеть, чисто Венера Милосская, только руки поотшибать!..
На туалетном столике два снимка в ореховых рамках: сестра с племянниками среди снежных гор, и актёр Тихонов (Штирлиц), дарственная надпись: "Служить в форме, но не формально!" Это точно!
Ладно, сударыня, а теперь на галеры пожалуйте! Форма женщины -- её кожа и мышцы, извольте соблюдать! Наина проследовала в гимнастическую залу, где стояла пара тренажёров и была оборудована шведская стенка. Сорок минут интенсивных занятий, до пота ручьём и частого дыхания, не за страх, но за совесть!.. Уф...
На выходе -- электронные весы. Формальное измерение, можно не заглядывать -- 55 кг, вот уже четверть века, со времени окончания Высшей школы на Ленинградском.
Кроме обычной дневной усталости, да последствий физических упражнений, в теле знобкое жаркое томление. Не то, чтобы уж вовсе неприятное, но требующее какого-то выхода. Наина отдавала себе отчёт в его источнике и свойствах. Как правило, чтобы сбросить внутреннее напряжение подобного рода, она ездила раз в неделю в Кулибин, где встречалась с одним близким знакомым, чьё высокое положение исключало всяческие неприятные сюрпризы и нежелательные последствия. Но это делалось всегда по предварительной договорённости и взаимному расчёту. Отрывать семейного человека от дел в неурочное время по столь ничтожному поводу... не комильфо, однако!.. Да и просто не то настроение...
Поэтому из секретной коробки, запертой до поры до времени в одном из ящичков трюмо, извлечены необходимые в таких случаях интимные принадлежности, и женщина отправилась в душ. Проведя там несколько больше обычного времени, она накинула белоснежный махровый халат и посетила кухню, где в холодильнике хранились запасы биокефира, мюсли и фруктов. Взбив всё это в аппетитный коктейль и отнеся чашу в гостинную, устроилась на кожаном диване, напротив телевизора. Включим-ка "Россию-24", что там в мире творится, не сожрали ещё империалисты Сирию? Вот и газетки-журналы на столике -- полистаем... Ммм, приятный вкус, ещё бы малины добавить! После небольшого раздумья Наина позволяет себе вольность -- забраться с ногами и вытянуться на диване, подложив под голову подушку. Опустошённому телу хочется расслабиться... Не хватает только задремать под шумок новостей, как типичной старой деве!
Вдруг внезапное воспоминание заставляет директрису подскочить на месте. Как там Люда Шогина, которую она сегодня привела в санчасть? Телефон под рукой, набирает номер.
-- Добрый вечер, это Карабаева. Расскажите, что с нашей больной?.. Температура 39? Сделали укол, и не спадает?.. Считаете, до утра можно подождать и не вызывать "скорую"? И всё же я сейчас приеду!..
Наина быстро натягивает голубые джинсы-стрейч, футболку "Сочи-2014", кроссовки и замшевую курточку, в которых комфортно путешествовать ночной порой. Почти бегом спускается в гараж, где уже остывший, но всегда готовый к подвигам моторизованный конь едва не встаёт на дыбы при нажатии твёрдой ступни на педаль газа. Но опытные руки надёжно держат руль, и скоро серебристая молния, сверкнув по безлюдным улочкам, оказывается у казённых ворот. Получивший давеча нагоняй Семёныч находится на посту, действует оперативно, никакого удивления не выказывает. Мало ли какая нужда у начальницы такого ответственного заведения?..
Вот и двери медицинской части, звонок, сразу же открывают. Дежурная медсестра, ещё молодая, но полноватая после рождения двойни в позапрошлом году, взволнована внезапным визитом, как если бы это был сам... не будем называть всуё, кто... Видимо, за те пятнадцать минут, что прошли с момента звонка до появления здесь грозной Карабасихи, успела навести в заведовании шик, достойный феи из сказки про Золушку. Ничего, полезно для здоровья и вообще...
-- Светлана, проведите, пожалуйста!..
-- Да, да, Наина Георгиевна, только прошу Вас, вот халат и бахилы, наденьте!..
-- Конечно... Как Вы думаете, что с Людмилой?
-- Знаете, не похоже на ОРВИ или подобное, может, нервное что-то? Эмоциональное расстройство, например... Мы взяли все анализы, отправили в район, завтра будет результат...
-- Возможно, и нервное...
В помещении санчасти стерильно чисто и тихо, словно на космическом корабле. Немногочисленные больные мирно спят в палатах, в инфекционном боксе одна пациентка -- Шогина. Директриса заходит внутрь, садится рядом с девочкой на топчан. Люська, похоже, заснула, но вся взлохмаченная, простыни с одеялом сбились, влажный компресс со лба вот-вот упадёт. Медсестра ойкает и пытается исправить оплошность, но начальница останавливает её коротким жестом, сама всё делает, потом вполголоса просит:
-- Вы, Светлана, занимайтесь там своими делами, а я посижу с Людочкой, если что, позову, договорились?
-- Хорошо, Наина Георгиевна, вот кнопочка, в изголовье, сигнал на пост...
-- Да, да, я в курсе, спасибо...
Медсестра Света деловито исчезла за дверью, но сразу за ней встала как вкопанная. Карабасиха -- в джинсах и кроссовках, у неё на дежурстве, в ночное время? С ума сойти! Блин, нужно позвонить заведующей... нет, поздно... лучше Ветлюгиной, она давно работает, подскажет... Но, блин, это ж надо! Чё делать-то?
Тем временем больная Шогина вновь заворочалась, застонала чуть слышно. Наина взяла её ладонь в свою, пальцами другой руки провела по вискам девочки. Люська приоткрыла глаза, полные лихорадочного блеска, припухшие губы зашептали:
-- Наина... Георги...е... вна... Вы не Кара... бас... иса... ха...
-- Лежи, милая, не беспокойся! Всё хорошо будет, обещаю, честно! Ты только поправляйся!
Больная вновь сомкнула веки, задышала спокойней. На её лице появилась улыбка.
Когда Светлана заглянула к ним вновь, не выдержав терзаний любопытства и тревоги, примерно через полчаса, то увидела прелюбопытную картину. Директриса придвинула топчан вплотную к больничной койке, улеглась на него и теперь преспокойной спит, всё ещё держа Шогину за руку. Медсестра потрогала лоб пациентки, жар явно спадал... Н-да!..
Она сходила в ординаторскую и принесла плед, которым крайне деликатно укрыла Карабасиху. Постояла немного у дверей, хмыкнула то ли насмешливо, то ли восхищённо:
-- Оказывается, и директриса наша -- человек как человек! Нормальная баба, и фигура, и лицо, только почему не замужем? Поди ж, разбери!..
Устроившись за дежурным столом, Света включила настольную лампу и придвинула книгу, которую начала читать перед появлением начальства. Оставила сменщица, ничего другого под рукою нет. Ричард... Бах... Про музыку, что ли? Никуда звонить уже не хотелось, да и смысл? Она стала свидетелем необычайного явления, можно сказать, чуда... так пусть оно и останется в душе -- ярко вспыхнувшей звездой, тайной сердца...
"...каждый человек, появляющийся в твоей жизни, все события, которые с тобой происходят, - всё это случается с тобой потому, что это ты притянул их сюда. И то, что ты делаешь со всем этим дальше, ты выбираешь сам".
Иллюстрация: Paul Kelley