1.
О, деньги! Денежки! О, мани!
В них нету счастия, отнюдь.
Но если кирпичом в кармане
тебе бумажник давит грудь,
хранится в сейфе акций пачка,
банк вклад хранит, от всех тая,
под домом дремлет инотачка,
чуть что сигналя: «я твоя!»,
дом с башенкой, жена младая,
есть яхта, вилла на Гавайях,
и легкий катер на пруду,
ты на вопрос: «хав ду ю ду»,
любовницу взасос целуя,
ответишь: «Хаваю! И дую!»
2.
О, вы, кто зависти своей
стыдится к небожителям,
к ворюгам, что других подлей,
и к мокрых дел носителям!
Скажу вам так: возьмите в толк,
по зависти собратья,
что сей предмет – родник, исток
любого предприятья,
карьеры двигатель простой,
любой движухи завязь.
Стал бывший ангел Сатаной,
лелея к Богу зависть!
…Глянь, кто-то всплыл, – да, весь в говне!
Но прочие – умрут на дне.
3. ЕЗДА В НЕЗНАЕМОЕ
(совет-сонет)
«Кто честной бедности (Р. Бернс)
стыдится и все прочее»,
когда-нибудь свой Мерседес
не будет жать к обочине,
как жмут к кювету жигуль;
и ино-всякое старье,
чей паркинг уж на свалке,
коль едет хрен с мигалкой.
Но чтоб так было, знай, как жить,
кому и что лизать, служить,
во что вступить, и прочее,
кому носить, кого мочить,
в себе что на фиг отключить:
ум, совесть… Многоточие.
4.
Свой путь земной пройдя уже почти,
в пути – но где?! – я потерял бумажник,
с ним тыщи три рублей, для жизни важных,
и карту москвича, ё-мать!.. прости.
Дом перерыл, проклятья слал стране.
За что? За все!!! И власть ее – туда же!
Пошел в «Пятерку», стражник молвил: «Ваше?» –
мое родное о;тдал портмоне!
Отда;л, верней. Пустое, но бесплатно!!!
Не пьян, он на работе вряд ли пил,
меня он матом добрым так покрыл!
Мол, старый ты и раз…, и рас… Понятно?
Я думал, сплю. Кружилась голова.
А говорят, пропала Русь. Жива!!!
5.
Как хороши, как свежи были розы
меж «Пушкинской» – ты помнишь? – и «Тверской».
Но продавщицы, юные стервозы,
ломили цены – хоть ложись, хоть стой.
И я сказал, твой лик увидев грустный:
– Что сей цветок, колючий и пустой?
Сравним ли он с салатом как с закуской?
С нежнейшею вареной колбасой?
Плюнь на растенье, милая, пойдем!
И мы вошли в старинный гастроном,
где правил бал когда-то Елисеев.
И на швейцарски точные весы
нам положили триста колбасы.
А после мы в троллейбус еле сели.
6.
Тебе б, поэт, на рынке этом
найти уют себе и кров,
крича: «А вот стихи, сонеты!
И скидки есть – для членов ВОВ!»
Увы, стихи теперь нужны,
как, скажем, кошке аксельбанты,
новоявл;нным коммерсантам
и населению страны.
Ну что ж, скажи себе, ну что ж?
Пусть жизнь от нас улыбку прячет.
Глянь, из канавы вставши, бомж
идет решать свои задачи.
И ты, своей идя стезей,
пиши сонет очередной.
7. МОЛЧАНИЕ ТРИБУН
(полит-сонет)
Идет игра. Немы трибуны.
Но вот средь мертвой тишины
кричит старик какой-то буйный:
«Не мяч в игре, судьба страны!
Зюзю, вперед!» А тот – назад.
«Жижи, влепи им!» Тот – ни с места.
«Какой-то матч идет, ребят…
Чудной какой-то, если честно».
Дедуля, правила знать надо!
Они потом друг с дружкой сядут
и все решат: какой был счет,
кому куда чего забили…
Боюсь, вот только б не забыли
об этом известить народ.
(2012 г.)
8. ФУТУРОЛОГИЯ
А вообще, мой друг, все это зря.
Как в поле снег весной, читатель тает.
Лишь редкостный русист без словаря
стихи по-русски скоро прочитает.
Ну да, и прозу. Финн, румын, монгол
переведут их на родной глагол.
Читая тексты россиян, китайцы
по иероглифам пусть водят желтым пальцем.
А православный славный наш народ
давно уж по ТВ полоний пьет,
чуть бредя остывающим умишком.
Какие тут Тургенев и Толстой?
Какой тут Пушкин?
Лермонтов на кой?
Устинова! Все свыше – это слишком.
КРУТЫЕ ГРЕЗЫ
(венок сонетов)
1.
Он вдаль летел на иномарке,
вдали имея интерес.
Подобьем Триумфальной арки
был мир, объемля Мерседес.
О, иножизнь! О, свет средь мрака!..
– Тут ваше дело – сторона! –
пролаял нам пит-буль, собака,
из Мерседесова окна.
Жена, чего, как от касторки,
скривилась? Мчит и нас «шестерка»,
хоть ей, считай, который год.
И мы труси;м с собакой Жучкой,
презрев дорог родных трясучку,
пустив горючее в расход.
2.
Пустив горючее в расход,
жмет наша ржавчина по трассе,
как Мерс младой, вкусить дает
причастность к высшей авторасе.
Куда же мы летим, презрев
нас презирающих красоток,
продажных тех дорожных дев?
Туда, где шесть манящих соток!
Но чем, скажи, ты так манишь,
сад-огород, источник грыж,
гипертонии и инфаркта?
Туда, где сетчатый забор,
летит наш конь во весь опор.
Вздыхала ты: – Ах, тошно, жарко!..
3
Вздыхала ты: – Ах, тошно, жарко!
Как там под пленкой огурцы?
Морковку тож безумно жалко,
всю эти съели, подлецы…
– О, век! – вскричал я. – Мыши, крысы!
А в Мерсе тот пузатый туз
мчит в свой коттедж средь кипарисов,
коньяк там хлещет, как француз!
Он, в чьей судьбе есть доля риска,
не знает, как растет редиска,
какая тварь капусту жрет!
Мы ждем дождя, а жлоб мордатый
и в дождь, и в зной гребет лопатой.
Что, крут дороги поворот?
4.
Что, крут дороги поворот?
Инфляция. А может, гипер?
Но тех, кто пашет огород,
голодная избегнет гибель.
Чем мне и мил участок мой,
природы трудовое вымя.
Быть может, мамонт бы не вымер,
имей он грядки под Москвой.
Любовь моя, не порть мне кровь.
Я победю мышей, кротов,
клянусь морковкою и перцем!
С засилием дурной травы
покончу, чтоб я сдох! Увы,
кто не дельцы, те – земледельцы.
5.
Кто не дельцы, те – земледельцы.
Зеленых нет, но есть салат.
А для друзей – большое сердце
(взамен ума больших палат).
Ну что ж? Мой ангел, словно осень
бросает желтый лист в траву,
тот мерсебосс тебя б уж бросил,
а я, ты видишь, все живу!
Мой друг, не надо морщить щеки.
Он вор, он по уши в пороке.
А я, день осушив до дна,
шепну тебе, тебя лаская:
– Моя лошадка ломовая…
Молчи, поэзии струна!
6.
Молчи, поэзии струна!
И драмы тоже песня спета.
Кормила встарь моя страна
и драмоделов, и поэтов.
А ныне, как поэт изрёк,
быть знаменитым некрасиво.
Работник слов, иди в ларёк,
где слов лишь два: Еда и Пиво!
Где рынка гвалт, восстань, поэт!
Иль с драматургом тет-а-тет
торговое откройте дельце.
Пусть дня девиз летит окрест:
«Кто не торгует, да не ест!» –
как говорил старик Гельвеций.
7.
Как говорил старик Гельвеций,
«Вперед! Маркетинг – наша цель!»
Навек чтоб сгинуло отсель
«Братва, даешь!» страны советской.
Намедни ветхая бабуля
на «Щелковской» спускалась вниз,
кричала: «Скоро грянет буря!
Ужо вам всем! Молись, молись!»
Кому старуха угрожает?
Так жаждут жатвы, урожая.
Да нет, зеленая страна…
Когда ж до рая – хоть до края! –
домчит Русь-тройка удалая?
Зело даль времени темна.
8.
– Зело даль времени темна,
хоть тройка сколько проскакала, –
вздохнул я, ты в ответ сказала,
прозренья сея семена:
– Кругом един, куда ни кинь,
закон, что емче унитаза:
есть два – везде – враждебных класса,
два – сволочи и дураки.
Как атаманом стать казак,
стать хочет сволочью дурак.
Увы, так верила в тебя я!
У сволочей ведь мир в руках!
Но мы остались в дураках.
Я прошептал: – Увы, родная…
9.
Я прошептал: – Увы, родная,
жизнь так сложна. Но не страдай.
Давно уже я слышу, знаю
песнь этих лет: «купи-продай»…
Как саранча, их тучи, тучи
со всех границ те челноки,
торговли внешней бурлаки,
в Москву тянули шмоток кучи.
Давай, как орды этих дур,
поедем в Турцию в шоп-тур,
в провинцию Шаньдунь Китая!..
О, что ты, что ты? Не кричи…
А я молчу! И ты молчи.
Все твои мысли – знаю, знаю.
10.
Все твои мысли – знаю, знаю.
Тех челноков простыл и след.
Бал крутит власть, она, крутая…
Пойти, что ль, в продавцы газет?
« «МК»! «МК»! С телепрограммой!
Вот свежий номер «Москоу жлоб».
А вот журнал, да, да, тот самый,
где меньше слов, чем голых жоп!»
Но уж мечта почила в бозе.
Все нынче в лапах мафиози.
И тут уж нет вакантных мест.
Скажи, попали рынку в сети?
Где бизнес наш? Где наш маркетинг?
Жизнь стала триллером? О, йес!
11.
Жизнь стала триллером? О, йес!
А помнишь митингов всевластье?
Наш вопль: «Долой ГБ-СС!»
Дрожали стекла. Было счастье…
Жизнь – вещь в себе! (Ух, мудр сонет!)
Как деньги (или пиво) в банке.
Открыть бы платный туалет –
за твердые иены, баксы.
Чтобы музы;ка – Бах, комфорт,
как шелк бумага, высший сорт,
что не царапает, не рвется.
Ко мне пойдет бандитов рать,
я буду с них иены драть!
Мечта в душе, как в небе солнце.
12.
Мечта в душе, как в небе солнце:
сесть в Мерседес, захлопнуть дверь.
Мечтать о том при вашем соци-
ализме мог я? А теперь?
Мечтаю! Помнишь, нам в получку
бухгалтер сколько рисовал?
Да, кто-то жил покруче, лучше –
кто фарцевал да рисковал!
А нынче посмотри в окно?
Бути;ки, бары, казино!
Кто был ничем, сегодня спонсор!
И мы рванем жар-птицы клок.
Как? Не спеша! Дай только срок.
Дочь выдам замуж за японца!
13.
Дочь выдам замуж за японца!
Пусть там, где, как собак, Тойот,
откуда происходит солнце,
ребенок весело живет.
А мы? Мы все туда ж, на дачу –
лишь нашу ржавчину завесть! –
решать российскую задачу:
зима придет, что будем есть?
Но верь, родная, сгинут тучи.
В удачу верь, в счастливый случай
и в «Поле» русское «чудес».
Мы все там будем непременно,
в гостях у телешоумена,
он нам подарит Мерседес.
14.
Он нам подарит Мерседес,
тот олигарх, что нам неведом,
поклонник строф моих и пьес!
И вот придет конец всем бедам.
И уж тогда стрельнет ружье,
как в чеховской известной пьесе.
К участку подрулим на Мерсе,
соседка скажет: – Ё-моё!
О, Мерс, о, царь машин, о, лев!
И пусть на трассе, обалдев,
узрев дизайн и колер яркий,
другой поэт сплетет венок,
и будет первою из строк:
«Он вдаль летел на иномарке».
15.
Он вдаль летел на иномарке,
пустив горючее в расход…
Вздыхала ты: – Ах, тошно, жарко!
– Что, крут дороги поворот?
Кто не дельцы, те – земледельцы.
Молчи, поэзии струна!
Как говорил старик Гельвеций,
«зело даль времени темна!»
Я прошептал: – Увы, родная,
все твои мысли знаю, знаю.
Жизнь стала триллером? О, йес!
Мечта в душе, как в небе солнце:
дочь выдам замуж за японца,
он нам подарит «Мерседес».