The Pied Piper Of Hamelin (fragments)
I.
Hamelin Town's in Brunswick,
By famous Hanover city;
The river Weser, deep and wide,
Washes its wall on the southern side;
A pleasanter spot you never spied;
But, when begins my ditty,
Almost five hundred years ago,
To see the townsfolk suffer so
From vermin, was a pity.
II.
Rats!
They fought the dogs and killed the cats,
And bit the babies in the cradles,
And ate the cheeses out of the vats,
And licked the soup from the cooks' own ladles,
Split open the kegs of salted sprats,
Made nests inside men's Sunday hats,
And even spoiled the women's chats
By drowning their speaking
With shrieking and squeaking
In fifty different sharps and flats.
VII.
Into the street the Piper stept,
Smiling first a little smile,
As if he knew what magic slept
In his quiet pipe the while;
Then, like a musical adept,
To blow the pipe his lips he wrinkled,
And green and blue his sharp eyes twinkled,
Like a candle-flame where salt is sprinkled;
And ere three shrill notes the pipe uttered,
You heard as if an army muttered;
And the muttering grew to a grumbling;
And the grumbling grew to a mighty rumbling;
And out of the houses the rats came tumbling.
Great rats, small rats, lean rats, brawny rats,
Brown rats, black rats, grey rats, tawny rats,
Grave old plodders, gay young friskers,
Fathers, mothers, uncles, cousins,
Cocking tails and pricking whiskers,
Families by tens and dozens,
Brothers, sisters, husbands, wives---
Followed the Piper for their lives.
From street to street he piped advancing,
And step for step they followed dancing,
Until they came to the river Weser,
Wherein all plunged and perished!
---Save one who, stout as Julius Csar,
Swam across and lived to carry
(As he, the manuscript he cherished)
To Rat-land home his commentary:
Which was, ``At the first shrill notes of the pipe,
``I heard a sound as of scraping tripe,
``And putting apples, wondrous ripe,
``Into a cider-press's gripe:
``And a moving away of pickle-tub-boards,
``And a leaving ajar of conserve-cupboards,
``And a drawing the corks of train-oil-flasks,
``And a breaking the hoops of butter-casks:
``And it seemed as if a voice
``(Sweeter far than b harp or b psaltery
``Is breathed) called out, `Oh rats, rejoice!
`` `The world is grown to one vast drysaltery!
`` `So munch on, crunch on, take your nuncheon,
`` `Breakfast, supper, dinner, luncheon!'
``And just as a bulky sugar-puncheon,
``All ready staved, like a great sun shone
``Glorious scarce an inch before me,
``Just as methought it said, `Come, bore me!'
``---I found the Weser rolling o'er me.''
Хамельнский Крысолов (отрывки)
I.
Хамельн – в Брауншвейге городок,
Ганноверских пределов;
Широкий Везер здесь глубок,
Стен южный омывает бок;
Чем не прелестный уголок?
Но не в красотах дело.
Тому пять сотен лет назад
Пришла напасть на горожан –
Увы, подмяв всецело.
II.
И ею крысы стали!
Дрались с собаками они и кошек истребляли,
Кусали в люльках малышей,
Сыр в чанах объедали,
Супы из поварских ковшей
И сельдь из бочек крали,
Мужских воскресных шляп нутро привычно обживали,
Беседу кумушек порой вознею прерывали,
Их заглушая болтовню
Визгливым скрипом на корню
В полсотни нот скандальных.
VII.
На улицу шагнул Флейтист,
С улыбкой, видной еле –
Он знал, какая сила спит
В молчании свирели;
И, как искуснейший артист,
Свирель приняв губами,
Вдруг неожиданно блеснул зелеными глазами –
Так, присоленное слегка, свечи мигает пламя;
Еще до режущих трех нот, что флейта издала,
Стал нарастать невнятный шум – как армия ползла –
И незаметно воркотня слилась в ворчанье с писком,
В тяжелый рокот пополам с рычанием и визгом,
И опрокинулся поток из подворотен – крысы!
Большие крысы, мелюзга, могучие, худые,
Чернушки, серо-бурые и рыже-палевые,
Трудяги умудренные и резвые юнцы:
Усы встопорщив и хвосты напружив,
Кузены, дяди, матери, отцы;
Семейства из десятков крыс и дюжин,
Сестер и братьев чьих-то и супругов
Тянулись вслед Флейтисту друг за другом.
Вдоль улиц уводил он их игрой,
След в след они скользя, держали строй,
Пока все вместе не вступили в Везер,
Где утонули все, без исключения!
- Хоть одного спаси, кто, храбр, как Цезарь,
Пусть выплывет, чтоб донести суметь,
(Как тот, храня до самоотречения)
До Крыс Родной Страны такую весть:
«При первых взятых флейтой нотах резких
Услышал требухи скоблимой треск я,
И чудно-спелых яблок хруст и плеск,
Когда расплющит их для сидра пресс:
В рассоле гнетов движущихся шлеп,
Дверей шкафов вскрываемых прихлоп,
Вздох пробки, выдираемой из колбы,
Хруст обручей на бочках, масла полных;
Мне чудился голос, и звал он меня,
Звуков гуслей и арфы был слаще:
«Возрадуйтесь, Крысы! – он реял, маня –
Весь мир – лишь громадная лавка!
Так жуйте, грызите, ваш полдник, он – здесь,
И завтрак, и ужин, и ланч, и обед!»
…Вот и грузный бочонок, сахар хранящий,
Как солнце, расклепанным боком блестящий,
Лишь в дюйме всего предо мной воссиял:
«Вгрызись же в меня!» - он, казалось, взывал…
Тут я Везера плеск над собой услыхал.»