По мотивам рассказа Б. Лавренёва.
По карте - тут селенье было,
Но ни жильцов нет и ни хат,
Стояли печи лишь уныло...
Приюта нет здесь для солдат.
А им, радистам, быть тут надо,
Распорядилась так судьба.
И на душе - тоска, досада...
Вдруг видят: есть одна изба!
А вот и бабка появилась:
Ну, до чего ж стара, худа!
На ней тряпьё поизносилось,
И вся, как лунь, она седа...
С заботой, ласково обычно
Тогда солдат встречал народ.
Вдруг равнодушно, непривычно
Прошамкал им беззубый рот:
"Ну что ж, живите, хватит места".
Кряхтя, она в избу вошла.
"Да, бабка из крутого теста!
Поласковей бы быть могла!".
Солдату - что, немного надо:
Готов костёр, ведро с водой,
Тушёнка, концентрат - услада!
И нет проблем уже с едой!
К "столу" и бабку пригласили,
И каждый угодить ей рад.
Отнекиваться нет уж силы,
И потеплел угрюмый взгляд.
Поев, старушка изменилась.
Смахнув слезинки с щёк своих,
Солдатам низко поклонилась:
"Спасибо, милые мои".
Душой обмякли и солдаты,
Она для них - как мать теперь:
И мусор выгребли из хаты,
И печь подправили, и дверь.
Собрали и к зиме одёжку:
Кто брюки, кто свою шинель,
Кто гимнастёрку дал, сапожки.
Есть выйти в чём в мороз, в метель...
Она вновь к жизни возвращалась -
О прошлом лишь не вспоминать!
Но каждый раз она смущалась,
Услышав обращенье "мать".
И вскоре, выполнив заданье,
Готовятся солдаты в путь.
"Ну, мать, спасибо за вниманье,
Без нас ты, мать, уж как-нибудь..."
И вдруг старуха повернулась
И глянула - жива едва,
И закричала, как очнулась:
"Да мне всего лишь ТРИДЦАТЬ ДВА!!!".
И в дом скорее побежала -
Уж слишком боль была остра! -
Рыдала, телом вся дрожала...
"Прощай! Прости за всё,
СЕСТРА!"