Вновь лижет огонь лениво берёзовые поленья:
То вздыбится львиной гривой, то пепельной ляжет тенью,
Разглаживает морщины на скорбном лице полена…
Опять она у камина. А отсвет огня – на стенах.
Она замерла с вязаньем на стуле, видавшем виды:
Вот возраст-то! Наказанье! – и плещет в глазах обида.
Обида кусает сердце: как пусто в холодном зале!
А ей бы – чуть-чуть согреться, не кутаться в старой шали!
Тоска этой серой шалью давно ей легла на плечи:
И чай она пьёт – с печалью, и на ночь – не гасит свечи…
Как сердце болит, расскажет она лишь ему, камину.
Потом. Когда шарф довяжет погибшему летом сыну…