Радость от хмурого утра – особая радость. Но обязательно не должно быть никакого ветра.
Появляется ощущение, что все, что ты видишь – последнее.
То, что осталось после последнего звука. Немое кино…
Тонкие плети берез, если и шевельнутся, так только чтобы поведать, что им не хочется шевелиться.
Редкая птица если и пролетит, то просто размять свои крылья и показать равнодушие к серому небу.
Почему же так радостно мне этим хмурым и затаившемся утром?
Мир безразличен ко мне, его серая мгла нейтральна, она склонилась над миром как холст,
на который я нанесу пару оранжевых длинных мазков, несколько белых и желто-лимонных.
А можно и подождать с мазками – ведь никто не торопит.
Можно слиться с этой мягкой, свернувшейся в сердце пушистым котом тишиной,
укутать охрипший, простуженный мир шерстяным пледом,
он помолчит-помолчит и сам нарисует тебе что-нибудь нежно-зеленое…
А потом придут звуки.
Постепенно, не сразу, не ливнем «как из ведра».
Сначала они будут как волны тихого моря.
Будут легонько касаться лишь ног, сообщая мне ритм чего-то большого, древнего и глубокого.
Почувствовав, что я уже вся слилась с этим ритмом, что я готова в нем утонуть,
звук превратится в весну. Шумную, разноцветную весну, частью которой буду и я.
Моя душа станет вить гнезда на очнувшихся деревьях, и выводить там птенцов.
Будет варить варенье из сочных смешинок и сыпучих грустинок.
И совершенно забудет про утро, которое летает по городу как вырванный листок из тетради.
Оно будет кружиться, взмывая то вверх, то вниз, стремительно падая в ближайшую лужу.
Но, мне не будет жаль этого листка, ведь всегда можно вырвать новый…