Под третий вечер город превращается в сущий ад,
из которого не вытащат ни подруги, ни курево, ни вино.
Она на дне. Шесть слоев обиды и ожиданий над.
По вечерам она по привычке высовывается в окно.
Середина июля, понедельник, жара;
она уставшая плетется с работы.
Сейчас самая сладкая на свете пора,
и этой сладости ей хватило до рвоты.
Сошла на конечной, совсем не спасаясь от духоты.
Ей отсюда минут сорок до дома пешком.
И, если честно, никуда не хочется до ломоты.
А еще здесь в паре кварталов запрятался его дом.
На рынке пахнет клубникой, старостью и табаком.
Она в первом свободном прилавке покупает охапку ромашек,
чтоб, неделанно улыбаясь, сказать подругам, мол, от него.
И в этот миг одиноко становится до мурашек,
Потому что ни цветов, ни звонка, ни письма,
ни банального "я все еще жив".
Она по вечерам бродит под его домом совсем одна
да напевает ромашкам его любимый мотив.
И проходит еще столько же дней,
раздается звонок: "я заеду сегодня". И в венах немыслимо жжет.
Так больно в груди, но вместе с тем радостней и светлей.
Она ему наливает чаю, сжигает обиду, у окна садится и ждет.